***
Запись тысяча пятьсот пятьдесят вторая
Уже почти пять лет, как я добровольно скрылся за стенами монастыря. Ежедневно я постигал умение переносить свою душу в иное время и иное пространство. Дабы применить дарованную мне энергию наилучшим образом, я учился собирать её в точку. И теперь, по истечении пяти лет я готов.
Мне хватит сил перенести свой дух в день, когда Аврелий Августин прогуливался по саду, и остаться там на несколько минут. Я спрячу писание святого Павла, чем навечно засыплю ров, отделяющий мужчин от женщин, а женщин от мужчин. Услышав глас, Аврелий не найдёт писания, не уверует в христианского бога и не исказит его учения. Мужчины не станут притеснять женщин, и женщины, в свою очередь, не станут доказывать своё превосходство. Мой сон никогда не исполнится, а данное мне предназначение сбудется. Всё просто. Достаточно одного движения руки. С Богом!
Дай мне минутку
По утрам Марина бегала. Не от большой любви к спорту и не от желания сохранить здоровый и цветущий вид лет так до девяноста пяти. Сказать по правде, Марина терпеть не могла физические упражнения. Но она знала, что выбитые из привычного русла мысли после пробежки соберутся вновь самым непредсказуемым образом. А это так нужно в её профессии.
Очередное утреннее истязание подошло к концу. Не желая откладывать в долгий ящик малоинтересные дела, Марина, толком не отдышавшись, отправилась в комнату сына.
Компьютер работал вхолостую, компьютерное кресло стояло довольно далеко от письменного стола. «Опять катался, – подумала Марина, – и портил полы». Юноша сидел в кресле, подтянув ноги к груди и скрестив их немыслимым образом, смартфон приложен к уху, взгляд направлен на светящийся монитор. «Всё как обычно», – вздохнула про себя Марина.
– Ты прибрал в шкафу? – спросила она, не обращая внимания на разговор, который вёл её сын. Подросток жестами показал, что занят.
– Я просила уже дважды. Да или нет? – не отставала Марина. Юноша кивнул и указал на дверь, намекая, что хочет побыть один.
«Так-так. Дверца шкафа в прежнем положении, – запротоколировала про себя Марина, – на ящике висит носок. Даже не подходил».
Собираясь сделать выговор, Марина приблизилась к сыну. Но её внимание мгновенно переключилось на изображение, развёрнутое во весь монитор. На фотографии был запечатлён белый стул. Из стены торчали только ножки и фрагмент спинки, остальные части стула оказалось замурованным. Схватив первую попавшуюся бумажку, Марина принялась писать: «Приведение тащило стул через стену. Его спугнули. Стул остался торчать в стене».
– Мам! Это моё освобождение от физ-ры!
– Извини, сынок, – Марина положила бумагу и вышла. – Приберись, ладно, – сказала она напоследок, но мысли её уже умчались по коридору, свернули в соседнюю комнату и в нетерпении подпрыгивали у письменного стола.
Первым делом Марина запустила ноутбук. Экран загорелся голубым. Ожидая загрузку, Марина водила мышкой по столу и постукивала по ней указательным пальцем. Наконец, на мониторе появился рабочий стол, и Марина взялась за дело: в два щелчка открыла папку, создала новый файл и зачастила по клавиатуре.
«Призрак молочно-белого цвета, волосы короткие, острый нос», – диктовала себе Марина. Она бросила короткий взгляд на стоящий у стены стул. Там сидела полупрозрачная девушка и испуганно вертела головой. «Пугливая. Носит объёмный свитер с воротником. В очках», – продолжила набирать Марина.
– Вы экзорцист? – прошептало приведение.
– Нет, писательница, – ответила Марина, не повернув головы. – Дай мне минутку, я сделаю твой портрет и отпущу.
«Хотя…» – Марина остановилась, немного подумала и перенесла курсор в начало страницы. У черновика появилось название: «Ловец неприкаянных душ».
Из угла, где только что сидела девушка, послышался вопль ужаса и отвратительный чавкающий звук. Марина криво улыбнулась и принялась описывать возникшее у стола чудовище. Не обращая внимания на Марину, оно терзало свою полупрозрачную жертву.
Кому на Руси жить тяжело
Возвращался Змей Горыныч из дальнего похода. Шесть дней летел над морем-окияном, седьмой пошёл. Дрожит от усталости хвост у Змея Горыныча, две головы спать улеглись, свесились, крылья насилу в воздухе держат. Только третья головушка без отдыху вдаль глядит, родную сторонку высматривает.
Вот уж показались вдали берёзки белоствольные, ели лапами замахали. Видит Змей Горыныч крутой бережок, скорому возвращению радуется. Вдруг слышит, кричит кто-то:
– Вставай, Ванюшка, летит чудище о трёх головах!
Приуныл Змей Горыныч, призадумался. Негоже добра молодца зазря губить, да деваться некуда, надобно бой принимать. А коли принимать, так и победу держать. Налетел Змей Горыныч на Ванюшку, да молодец ему головы и отрубил.
***
Возвращался Змей Горыныч из дальнего похода. Летит над морем, в водную гладь поглядывает. Хвост у Змея Горыныча дрожит, крылья вполсилы машут, две головы дремлют, одна бодрствует – родной берег высматривает.
Чудится Змею Горынычу: «А ну как было это уже». Вот и берёзки впереди забелели, и ёлки лапами замахали. Не стал Змей Горыныч дожидаться беды неминучей, в другую сторону полетел.
Летит Змей Горыныч вдоль берега, вдруг слышит посвист молодецкий:
– Эге-гей, выходи чудо-юдо на честный бой. Я, Иван – крестьянский сын, пришёл с тобою биться, в бою силами мериться.
Рассвирепел Змей Горыныч, хвост стрелой вытянул, крылья во всю мочь расправил. Буде знать, как трёхголового змея на бой вызвать. Приземлился Змей Горыныч пред крестьянским сыном, только страшные пасти разинул, как Иван – крестьянский сын ему головы и отрубил.
***
Глядит Змей Горыныч на море-окиян: бежит по морю тень, его догоняет. Седьмой день пошёл, а никак Змей Горыныч в родную сторонку не воротиться.
Приуныл Змей Горыныч, опечалился. Неужто сон его сморил, коли такое мерещится? Ёлок с берёзками дожидаться не стал, а ну как и вправду за ними беда поджидает. Полетел Змей Горыныч к острову. Рос на том острове дуб могучий, на ветвях его избушка стояла, а в избушке Баба-яга жила.
Вышла Баба-яга на порог и спрашивает:
– Ты, чудо-юдо, по делу спешишь, аль от дела бежишь?
Поведал Змей Горыныч думы свои невесёлые, совета спросил. Баба-яга помочь не отказалась. Оборотила змея в мышь и с попутным ветром на берег отослала.
Незамеченным пробежал Змей Горыныч мимо молодцев. В пещере своей укрылся и забылся беспробудным сном. Как обратно змеем сделаться, Баба-яга не сказала, да дума эта и до утра ждать может.
***
Летит Змей Горыныч над морем-окияном. «Что за напасть такая!» – думает.
Дивок
Откуда появился этот зверь точно никому не известно. Как часто бывает со всякими чудаковатостями, его передавали из рук в руки, перекупали и даже дарили как большую ценность. В Ренамир зверь попал совсем крохой. Существо было до того мало, что легко умещалось на семипалой королевской руке. Круглое тело покрывала мягкая, как у котёнка, шерсть, длинные лапы-щупальца елозили по ладони владыки, одинокий глаз с любопытством взирал на нового хозяина, носа и рта у зверя не было вовсе.
Недолго думая, венценосец нарёк питомца первым пришедшим на ум именем. «Диво дивное, – покачал король четырьмя из пяти голов и изрёк. – Я назову тебя Дивок».
Рос Дивок на удивление быстро. Первое время он сметал всё, что приносили королевские слуги: овощи то или мясо – значения не имело. Гибкой лапкой зверёк обхватывал подношение, прикладывал его к телу и с небольшим усилием проталкивал внутрь. Уже через неделю с королевского стола Дивок переехал на пол, а через месяц – в отдельную комнату. По прошествии трёх месяцев зверя было не узнать. Туловище его достигало таких размеров, что королевским указом Дивок из дворца переселился на городскую площадь. В конце документа значилось: «Более не кормить». С этого дня и началась история некого Носта Знана по прозвищу Осо.