Бабушкино увольнение поставило перед нами новую проблему – материальную. После восемнадцати лет пособие на меня не платили, так что мы жили на бабушкины деньги. Теперь осталась только ее пенсия да моя стипендия, о которой можно и не упоминать в виду ее ничтожности. У бабушки имелись кое-какие накопления, но их надолго не хватило бы. Я устроилась официанткой в кафе неподалеку от училища, работала по вечерам и в выходные. Моя милая бабуля ужасно переживала. «Ты совсем не отдыхаешь!». Она надеялась, что продержится на работе до тех пор, пока я не закончу училище. Но, увы! До окончания учебы оставалось еще два года. Узнав новости, Женька неожиданно возмутился:
– Зачем тебе работа?! Я могу тебе помогать!
К тому времени он еще не окончил ВУЗ, но уже работал и, судя по размеру предполагаемой помощи, который озвучил, зарабатывал очень много. Только гению могли столько платить. Я, конечно, отказалась. Мне не хотелось связывать себя какими-то обязательствами.
– Но мы же друзья! – настаивал Женька.
Но не просто друзья, думала я. Нет, никаких обязательств!
– Если ты такая щепетильная, сможешь потом все отдать, когда встанешь на ноги! – продолжал он настаивать.
Такой вариант меня тоже не устраивал. Не хотелось попасть в многолетнюю кабалу. И кто сказал, что молодой художник будет много зарабатывать? В отличие от Женьки, я не гений. Но одно его предложение я все-таки приняла. Он предложил встречать меня с работы и провожать до дома. Признаться, я действительно очень уставала, свободного времени совсем не оставалось, и поездка в уютном новеньком автомобиле была приятным завершением напряженного дня. А потом мы подолгу и с удовольствием целовались. Дальше этого наши отношения не шли, хотя возможности для их развития были. Мы частенько оставались наедине и в его квартире, и в моей.
Еще в десятом классе Женька пригласил меня к себе и познакомил с матерью. Его отец давно умер, а старшая сестра была замужем и жила отдельно. Мы с Натальей Сергеевной сразу понравились друг другу и вскоре я заметила, что она посматривает на меня взглядом собственника, видимо, в своих мыслях нас уже поженив. Единственным противоречием в наших отношениях была моя будущая профессия, которую она считала неподходящей для семейной жизни. Я пылко возражала, а Женька, как обычно, отмалчивался. В конце концов, и это противоречие преодолели.
– Ладно-ладно, – смеялась Наталья Сергеевна. – Не все художники пьяницы и распутники.
Бабушка очень тепло относилась к Женьке. «Хороший мальчик, – говорила она, – и, главное, тебя очень любит». А любила ли я его? Мне нравилось с ним общаться, нравилась его забота, нравилось с ним целоваться. А что дальше? А ничего. Выражаясь Маринкиным языком, в койку меня не тянуло. Но ведь и его тоже! Если бы я в то время была умнее, то мне показалось бы это странным. Однако я ни о чем таком не задумывалась, слишком была занята и, в целом, моя жизнь мне нравилась. Молодая энергия во мне кипела, и все было нипочем.
Бабушка никак не могла смириться со своим новым статусом, продолжая работать в библиотеке на общественных началах. Конечно, теперь она появлялась там не каждый день и надолго не задерживалась, но это позволяло ей сохранять связь с прежней полноценной жизнью. Я для приличия иногда ворчала на нее, что она себя не бережет, хотя прекрасно ее понимала. Не уверена, что ее помощь так уж была нужна работникам библиотеки, но для бабушки это было очень важно.
В конце мая бабушка неожиданно заявила, что хочет навестить свою младшую сестру. Та приходилась мне двоюродной бабушкой, но я называла ее тетей Аней. Она была моложе бабушки на двенадцать лет и на здоровье пока не жаловалась. Несмотря на большую разницу в возрасте и в образе жизни, сестры были очень дружны. Тетя Аня жила в деревне в Ленинградской области с мужем-пьяницей, а ее дочь с семьей – в соседнем районе. Сыновья-близнецы были бобылями и болтались по свету – то куда-то завербуются, то перебиваются случайными заработками, время от времени появляясь в отчем доме, устраивая там черт знает что. Я считала обстановку в доме тети Ани неподходящей для бабушки в ее нынешнем состоянии, но бабушка была решительно настроена на поездку. Думаю, она хотела попрощаться со своей малой Родиной.
Добираться до деревни нужно было на перекладных, на что требовалось около четырех часов. Такое бабушке было уже не по силам. Впрочем, эту проблему быстро решил Женька, предложив отвезти нас на своей машине, что мы и сделали. Мы выехали утром, в деревне пообедали. Простая деревенская пища, приготовленная тетей Аней, казалась ужасно вкусной, я до сих пор помню ее вкус. Вернувшись в город, зашли ко мне, чтобы выпить чаю.
Мы сидели за кухонным столом и разговаривали. Вернее, мои монологи изредка разбавлялись Женькиными вопросами или короткими высказываниями. Сказав какую-то глупость, я рассмеялась, и тут поймала на себе Женькин взгляд. Это был мужской взгляд, уж в этом я разбираюсь. Прежде он так на меня не смотрел. Я ощутила волнение, а Женька поднял меня со стула и приник к моим губам, затем потащил в комнату. Все произошло так быстро, что я практически не заметила, как мы плюхнулись на кровать. «Вот сейчас ЭТО произойдет», – отстраненно подумала я, принимая все как неизбежность. Женька тем временем стал стаскивать с меня одежду. Я решила не отставать и занялась пуговицами на его рубашке. Он тяжело дышал, на лбу выступил пот. Сейчас трудно точно вспомнить свои ощущения, но, мне кажется, я смотрела на все как будто со стороны, хотя мои руки что-то делали, а губы отвечали на поцелуи. Не хватало какой-то маленькой искорки, чтобы стать полноценным участником процесса.
И вдруг все закончилось. Сначала Женька отодвинулся, потом вскочил. Пот высох, а на лицо вернулась его обычная невозмутимая маска.
– Прости, – пробормотал он и стал застегивать рубашку.
Я не понимала, что испытываю – то ли разочарование, то ли облегчение, а может, все сразу. «Может, мы оба фригидные?» – подумала я, однако не стала озвучивать свою мысль. И вообще, фригидными бывают женщины, а мужчин называют импотентами. Как печально все это. Я поднялась, привела в порядок одежду и нашла в себе силы подойти к нему и чмокнуть в щеку.
– Не переживай, всякое бывает.
Наверное, это были правильные слова, так как Женьке явно полегчало. Однако развивать эту тему он не стал, а спросил:
– Ты завтра работаешь? – Я кивнула. – Я тебя встречу. Как обычно.
Он выскользнул за дверь, обойдясь без традиционного прощания с поцелуями. Я же в ту ночь долго не могла уснуть. Неужели то, что происходило между нами, вызывает у подруг столько восторга? Впрочем, мы до конца не дошли, и я почему-то подумала, что вряд ли дойдем. К тому времени я уже поставила Женьке диагноз – легкая степень аутизма. Кто знает, что происходит в голове у аутистов? Искать в интернете ответ на этот вопрос я не стала. Устройство мозга очень сложное и даже загадочное, вряд ли интернет тут поможет. Однако меня беспокоила мысль, какими станут наши отношения после сегодняшнего эпизода? Какими глазами мы посмотрим друг на друга завтра?
Однако вскоре этот вопрос перестал меня занимать. На следующий день в моей жизни появился Олег и полностью ее изменил.
Я уже давно перебралась из кухни в спальню и, раскинувшись на кровати, предавалась воспоминаниям. Ох, подруги, ну спасибо, что устроили мне такую встряску. На самом деле я на них уже не сердилась. Ничего страшного не произошло. Ну, пообсуждали они меня. Считается, что нехорошо кого-то обсуждать в его отсутствие. Чушь! Разве не все так поступают? Сколько раз, встречаясь с Катей, мы обсуждали Маринку, а, встречаясь с Маринкой, обсуждали Катю! Хорошо, что я вовремя удалилась и не стала затевать свару. Теперь я была готова их поблагодарить за встряску. Сколько можно жить с закрытыми глазами? Как бы ни было тяжело, я постараюсь честно проанализировать всю свою жизнь до сегодняшнего дня. Пора вспомнить о появлении в моей жизни Олега.