Тут очнулся второй собутыльник и тоже стал подниматься.
– Ну, вонючки, – заплетающим языком заговорил он, – сейчас я вам…
Здоровяк не стал дожидаться, когда тот полностью встанет на ноги и достанет своё оружие, а просто врезал ему в лоб и отправил его вслед за приятелем на пол. От этой короткой стычки детина вошёл в раж или, может, ему это просто понравилось. Так или иначе, но, разделавшись с двумя пропойцами, он набросился на Мигеля, который всё никак не мог освободиться от цепких рук Мэтса.
– Я же тебе сказал, кабан, отвали от нашего дружка, – возбуждённо выпалил он и влепил испанцу правой в челюсть.
Но это была уже не пьянь какая-нибудь, еле стоявшая на ногах, а носорог в самом расцвете лет, и удар получился больше похожим на пощечину. Здоровяк понял это и замахнулся для нового удара.
Но удара не получилось. Его кулак на лету перехватил Саба. Откинув пойманную руку сторону и тем самым развернув детину к себе лицом, он так врезал тому по физиономии, что тот залетел на ближайший бильярдный стол и раскидал по углам шары. Вдобавок, во время этого полёта здоровяк зацепил одного из игроков, не высокого роста плотно упитанного толстячка с гориллообразной мордой. От толчка в спину этот парень едва не упал, чудом удержавшись за край стола. Быстро осмотревшись, он увидел Сабу и сразу сообразил, кто виновник столь дерзкой акции. Мало того, что его чуть не сбили с ног, так ещё испортили игру, в которой он бесспорно выигрывал. И всё это натворил какой-то черномазый! Такой наглости толстячок терпеть не собирался и с яростью накинулся на врага.
Саба встретил его двумя ударами. Сначала в солнечное сплетение, а потом в нос. Этого оказалось достаточно, чтобы утихомирить нападавшего на неопределенное время, но, как выяснилось через секунду, совсем недостаточно для того, чтобы успокоить его мгновенно возбудившихся приятелей, которых тут, на удивление, оказалось не мало. И вскоре ему и Мигелю пришлось отбиваться и от них и от подонков, затеявших всю эту катавасию.
Как только завязалась потасовка, профессор благоразумно поспешил укрыться под бильярдным столом. Нет, он не струсил и не наделал от страха в штаны. Человек по натуре авантюрный, он не боялся опасностей и мог рискнуть в пределах разумного, когда в этом возникала необходимость, но, если выпадала возможность, всегда предпочитал избегать внезапно возникшие эксцессы, дабы не испытывать не нужные эмоциональные стрессы.
Вот и сейчас, сидя под бильярдным столом, он, попыхивая сигарой, спокойно созерцал, как вокруг него бушевали страсти, суетились люди, калеча друг друга почём зря, и лишь изредка вздрагивал, когда кто-нибудь сверху падал на стол. Ему почему-то казалось, что стол не выдержит такой нагрузки, непременно развалится и раздавит его. Вот в эти-то моменты он и замирал, зажмурив глаза и вжав голову в плечи. Но стол, слава богу, выдерживал, и после некоторой паузы профессор вновь невозмутимо лицезрел на побоище, терпеливо ожидая его окончания.
А тем временем в драку ввязались почти все посетители бильярдной, включая женщин. Они отчаянно лупили друг друга без разбора, любого, кто оказывался от них на расстоянии вытянутой руки, и получали удовлетворение, если их кулак достигал цели. Никто из них уже не помнил, кто начал эту бессмысленную драку. Никто не смог бы и объяснить, почему и зачем он влез в неё. Сейчас это никого не волновало. Каждый старался выместить на других всю свою злость, скопившуюся за долгие годы неудач и так внезапно вырвавшуюся наружу. Это была злость и на самого себя и на свою не сложившуюся жизнь, и на окружающих людей, по его мнению, оказавшихся более удачливыми, чем он.
Пока они воевали между собой, сражаясь каждый сам за себя, у стены недалеко от своего столика, истекая кровью, медленно умирал Мэтс. В груди его зияли две ножевые раны. Третий удар вспорол ему правый бок снизу доверху. Вот эту-то огромную рану и зажимали мелко трясущиеся руки умирающего. Его затуманенные глаза уже ничего не видели, но он продолжал сопротивляться смерти и силился звать на помощь друга, беззвучно шевеля губами.
24
Купер ещё в коридоре услышал непонятный шум, доносящийся из бильярдной, и, предчувствуя неладное, попросил идущего впереди Гарри прибавить шаг.
Тот выполнил просьбу друга. Но не успел он войти в бильярдную, как тут же схлопотал по челюсти. Чтобы не получить добавки, ему пришлось несколько раз врезать по близко маячившим фигурам. Затем он изловчился и выцепил из толпы толстенького мужичка, похожего на гориллу, того самого незадачливого игрока, с которого, собственно, и началась драка. Схватив его за ногу и руку, он рывком, как штангу, поднял его вверх над головой и с диким рычанием влетел в бильярдную. Там он развернулся и со всей силы швырнул толстячка в сторону левого угла, надеясь, что это поможет им расчистить путь до нужного столика.
Толстячок оправдал его надежды на все сто. Он долетел до желаемого места и сбил всех на своем пути, как шар кегли. Но там уже никого не было. Столик у окна был разломан, а стулья раскиданы.
Пока дерущиеся снова не заполнили проход, Джон успел заметить у стены лежащего в крови Мэтса. Он не знал, кто это там лежит, но инстинктивно почувствовал, что это именно тот, кто им нужен.
– Прикройте меня! – крикнул он друзьям и поспешил к нему.
Мэтс был ещё жив. Он тяжело с присвистом дышал и, похоже, только что пришёл в сознание, так как довольно осмысленно уставился на склонившегося над ним Джона.
– Ты кто? – спросил его Джон, осторожно приподняв ему голову. – Мэтс или Билли?
– Билли… – с трудом прошептал тот, – он… поги… бнет…
Мэтс поморщился от острой боли в боку, сдержав стон, и закончил прерванную фразу:
– Без… меня…
– Кто погибнет? – не понял Купер.
– Билли…
– Где он? Скажи, мы ему поможем, – пообещал Джон.
Мэтс замолчал и, закрыв глаза, казалось, умер.
– Где Билли, Мэтс? Мэтс!
– Ту… пик… – не открывая глаз, промолвил умирающий, – двад… цать че… тыре… восьма…
– Восьмая? Что восьмая? Какой тупик? – не дождавшись ответов, Джон снова стал задавать вопросы, легонько похлопывая раненного по щекам, чтобы привести его в чувство.
Внезапно Мэтс открыл глаза и вскинулся, подавшись вперёд.
– Билли! – с тревогой воскликнул он и, откинувшись на руки Джона, умер.
Купер несколько секунд смотрел на покойника, затем закрыл ему глаза и поспешил уйти. Уклоняясь от ударов и раздавая тумаки, он быстро добрался до Гарри и Светы, защищавших его тыл, и они вместе выскочили из бильярдной.
Не успели друзья войти в танцзал, как мимо них, бесцеремонно расталкивая танцующих, пробежал офицер и человек десять полицейских. Вскоре они услышали несколько пистолетных выстрелов, из-за громкой музыки показавшиеся им непонятными хлопками. Кроме них в зале, пожалуй, больше никто не обратил внимания на эти выстрелы. Здесь, в баре, абсолютно ничего не было слышно, что творилось в бильярдной, и потому жизнь здесь продолжалась своим чередом.
– А сейчас куда? – деловито осведомился Гарри, удовлетворённо потирая кулачищи; ох, и отвёл он сегодня душу!
– За мной! – скомандовал Джон и хотел было протиснуться в толпу, но передумал и выдал новую команду. – Гарри, дружище, давай вперёд! К тому мальчишке-азиату.
– А почему опять я? – запротестовал тот; роль тарана ему уже надоела.
– Потому что у тебя это здорово получается! – с пафосом объяснил ему Джон и, хлопнув друга по плечу, добавил. – Ты просто рождён для этого, старина!
– Ну хорошо, – буркнул недовольно Гарри и, вклинившись в танцующую толпу, добавил. – Но учти, приятель, с тебя причитается.
– Давай, давай, Гарри, не отлынивай! – весело откликнулся на это Купер. – Потом тебе это зачтётся.
25
Бармену, хотя он и выглядел мальчишкой, было уже двадцать четыре года, и он кое-что смыслил в жизни. Увидев возвращающуюся троицу, он сразу смекнул, что сейчас он либо разбогатеет ещё на одну десятку, либо истратит последний цент на восстановление своего здоровья. Внимательно вглядевшись в выражение их лиц, и прикинув в уме, что к чему, он почему-то сделал вывод, что последнее ему не грозит. Тогда он расслабился и сделал вид, что занят приготовлением коктейля.