– Так точно, – кивнул Евгений Батаевич, подозревая, что такой отстраненной от темы спора репликой Директор решил зайти ему во фланг.
– А кто у вас наиболее толковые сотрудники по корейской проблематике?
– Ну, это, конечно, резиденты и старшие офицеры в обеих точках, – начал Евгений Батаевич, стараясь отыграть назад свой выпад. – Штат резидентур небольшой. В Центре у нас до недавнего времени был подполковник Фомин. Он работал в пхеньянской точке в длительной командировке. Но сразу по возвращении из нее перешел во внешнюю контрразведку и был направлен в другой регион. В нашем подразделении в Центре осталась, в основном, молодежь без опыта командировок. Самые подготовленные сейчас работают в пхеньянской и сеульской точках.
– Будьте добры, подготовьте мне список тех, кого можно привлечь для работы в Штабе, включая и тех, кто находится за рубежом, – продолжил Директор. – Сопроводите его краткими характеристиками сотрудников об уровне подготовки. Упор в оценке – на знание менталитета северян и особенностей контрразведывательного режима в стране. Возможно, кого-то нам придется отозвать на время в Центр.
– Слушаюсь, Сергей Николаевич, – ответил «главный по Японии», едва заметно переводя дух.
– И вызовите в Центр резидентов из обеих корейских точек. Срочно, – приказал Директор.
– Понял, – отрезал японист.
– Кстати, когда у них заканчиваются командировки? – вдруг поинтересовался директор.
– Если я правильно помню, у сеульского – месяцев через восемь, у пхеньянского – чуть раньше, месяцев через шесть, – ответил Евгений Батаевич.
Было необходимо подбирать им замены либо принимать решение о продлении командировок. Директор мысленно прикинул варианты.
– Вы сами не хотели бы поехать резидентом в какую-либо из этих точек? – поинтересовался он у Евгения Батаевича.
Евгений Батаевич несколько замялся, не будучи готов в такому вопросу непосредственно от Директора. Обычно, кандидатуру резидента предлагал Директору его заместитель, курирующий регион. Поэтому, прежде чем ответить на этот вопрос, Евгению Батаевичу пришлось попытаться быстро прикинуть все варианты его истинной подоплеки.
– Готов отправиться в любую точку, – решил лаконично отчеканить он.
– Хорошо, приму к сведению, – улыбнулся по-дружески Директор. – Да, кстати, – нам нужно как-нибудь назвать нашу операцию. Какие у Вас соображения? – спросил он.
– Мммм… Надо подумать, так сразу сложно что-то предложить, – лицо Евгения Батаевича застыло в задумчивой мине.
– Да, действительно. Мне на память приходят только кимчи и чучхе. Но они не годятся, – снова улыбнулся Директор.
Евгений Батаевич напряженно прокрутил в памяти всё, что в последнее время в оперативных сводках касалось КНДР. Тут он вспомнил, как ему накануне принесли свежеизданную книгу русского профессора южнокорейского института. На обложке была помещена фотография большого монумента в центре Пхеньяна, изображавшего крылатого коня с двумя всадниками.
– Чхоллима, – протянул Евгений Батаевич и взглянул на Директора.
– Чхоллима? – переспросил Директор, – Что-то знакомое…
– Это такой мифический конь, который за один скачок пролетает тысячу ли, – ответит тот.
– Угу, хорошо, – записал Директор на бумаге. А еще?
– Ммм, так сразу сложно… Разрешите, я проконсультируюсь с кореистами?
– Хорошо. Но, полагаю, что «Чхоллима» подойдет. Вполне благозвучно, и в какой-то мере соответствует смыслу – большой скачок в методике нашей работы…
Директор на мгновение задумался, потом вскинул глаза, протянул Евгению Батаевичу руку и с улыбкой сказал: «Всего хорошего!»
Евгений Батаевич как-то подобострастно подхватил руку Директора, чувствуя облегчение:
– До свидания, Сергей Николаевич! – охотно выпалил он и, развернувшись, вышел из кабинета.
Мимоходом он любезно попрощался с секретарем Директора, вышел из приемной и неспешно пошел длинным, обшитым щитами ДСП коридором в другой конец «Мерседеса».
Шагая по красной ковровой дорожке коридора, он был всецело поглощен размышлениями о только что прошедшей встрече. В его голове царил легкий хаос. Он вдруг ясно осознал, что там, в кабинете Директора, он еще не до конца смог представить себе, насколько теперь изменится вся его работа, работа всего подчиненного ему подразделения. Ведь привлечение подразделений специальной разведки к закордонным операциям ранее означало только одно – боевая готовность Вооруженных сил переведена на третий уровень – «Военная опасность». Позади остались «Постоянная», «Повышенная», а впереди осталась только одна, последняя – «Полная». Это когда уже война… Именно при объявлении третьего уровня боевой готовности войска специального назначения начинают заброску в тыл предполагаемого противника для проведения диверсий на промышленных объектах стратегического значения, военно-морских и военно-воздушных базах, штабах и узлах связи, для подготовки массовых волнений среди гражданского населения, проведения терактов в отношении высших государственных лиц и военачальников.
Но третий уровень – там всё более-менее ясно. Как правило, между третьим и четвертым уровнем промежуток времени небольшой, и обеим сторонам очевидно, что война уже, фактически, началась, и дело только за малым – оценить все «за» и «против», и объявить ее официально. Но сейчас-то, при «Постоянной», и совершенно нормальных отношениях со страной предполагаемой заброски спецназа, совершенно непонятно, в каких правовых рамках придется действовать… Фактически, это грубое нарушение международного права. И если всё это вскроется, скандал будет беспрецедентный. Просто невозможно себе представить, как может работать спецназ незаметно в таких условиях, с какими он столкнется в КНДР. Боестолкновения не избежать с самого начала его работы.
Внезапно распахнувшаяся перед ним стеклянная дверь пробудила его от сумбурных размышлений о международном праве. В коридор впорхнула молодая сотрудница в сопровождении парочки столь же молодых щеголей-офицеров. Они возвращались из столовой в свое подразделение, шумно болтая и оживленно жестикулируя. «Совсем еще дети, Господи», – подумал Евгений Батаевич.
Казалось, они только вчера окончили свои университеты, где играли в КВН. И придя в разведку, продолжили поиск развлечений. Своей гуттаперчевой молодежью особенно славилось Информационно-аналитическое Управление. Они взяли за практику засылать к открытию столовой одного человека из своего коллектива, чтобы занять очередь. Уйти всем сразу еще до ее открытия руководство не позволяло. А сразу после открытия остальная братия весело «причаливала» к своему гонцу, вызывая сдержанное недовольство остальной очереди. Вежливые реплики о том, что так делать некрасиво, молодежь игнорировала.
Они совсем не вписывались в стены этого заведения, где всё было пропитано нафталином старых традиций. Евгений Батаевич взглянул на них, как смотрел не раз на людей, которые его не замечали. Физически не замечали. Это создавало постоянный дискомфорт от того, что ему самому постоянно приходилось быть осторожным, чтобы избежать столкновения. Вернее, постоянным уже стал сам комплекс маленького человека, к которому прибавилась и очень полезная привычка – не торопиться с выводами, а особенно – с их озвучиванием. Она не раз выручала Евгения Батаевича, но сейчас дала осечку. И он уже жалел, что затеял этот диалог с Директором. Лучше было бы промолчать. Как показывал опыт, ответы на многие вопросы появлялись чуть позже – сами собой, или при помощи менее терпеливых коллег. С другой стороны, чтобы тебя заметило руководство – нужно не отмалчиваться с умным видом, и иногда брать инициативу в свои руки. Под молчаливый камень, как известно, власть сама не течет…