Трудовой его путь после окончания университета был не особо примечательный, так как Петр Григорьевич остался работать на кафедре, и успешно прятался за свою жизнь за другими общественными лидерами. Писал для них методички, либо в соавторстве с докторами наук, проводил значимые эксперименты, но этого никто не замечал. Он не мог о себе заявить, не мог быть первым.
Материнское воспитание и акцент на проблеме взял верх женщины, и мать попросту не замечала сына от страстной, но мучительно короткой любви. И мальчика наделила лишь посредственной ролью в жизни.
Отец Петра, как рассказывала его мать, успешный режиссер, и у него много жен и детей, поэтому до его семьи не было никакого дела, и она повторяла неоднократно эту информацию еще не раз. При этом она ни разу не обронила настоящего имени отца, а когда доходил до этого разговор, она со всей злости кричала, а потом закрывалась у себя в комнате и плакала. Ее рост был около 180 сантиметров, высокая, статная женщина, с длинными темными волосами. Безумно любившая парчу, бархат и шелк, могла рыдать как ребенок и обижаться на все сразу. Это зрелище порой напоминало какую-то мыльную оперу или представление в театре, выглядело все так же наигранно. Но она по-другому не могла, так как она не уверена была, проживает ли она свою жизнь или жизнь какого-то персонажа из ее любимой книги.
Она была выше сына, она говорила, что он так мал, ровно как ответственность и богатство внутреннего мира его отца. Петр всегда очень боялся возразить и упрекнуть мать своим вопросом, что-нибудь вроде – «да что ты тогда в нем нашла?!». И постоянно носил эти недомолвки и все неудачи.
И лишь годы в институте и любовь к науке как-то выводила его на уровень выше, и его дела хоть кто-то мало мальски, но замечал. Но происходило это редко, и как правило почти сразу забывали. Его красный диплом так же канул в лету. В тот день мать напилась и уволилась с работы. И Петр по доброте своей душевной, стал помогать матери справиться с ее психологическим состоянием, но все было тщетно. Мать увядала на глазах, едва ли ей удалось дожить до 30-летия молодого в то время и совсем неглупого парня.
В свои тридцать он пережил еще одну потерю, ведь мать была его миром, чем-то особенным, а теперь ее не стало. Как и не стало мальчика в тот момент. Петр повзрослел, он даже пытался огрызаться, но из-за его небольшого роста и хиленьких ухоженных ручек, которые иногда ласкала мать, выпученных глаз, никто не воспринимал его всерьез.