– Что там – пригубить! Пей, гуляй! – Мюнхгаузен делает гротескную рекламную улыбку, проводит бокалом полукруг. – Чи-из…
– Что это было?
– Реклама коньяка… что это за коньяк? – бутылка скользит к нему по столу, и он, не глядя, подставляет руку и подхватывает ее. – А, Хеннеси. Отличный коньяк! Хотя я предпочитаю наш, Ставропольский.
– Для кого реклама: никого нет здесь?
– Для… для предполагаемой публики. Короче, это шутка. Мимо тещиного дома я без шуток не хожу.
– Не понял, еще раз. А когда я много не понимаю, начинаю сердиться, а когда начинаю сердиться…
– Ладно, приступим.
Он присаживается на диван рядом с клиентом, приставляет к его животу пластмассовую трубочку для коктейлей и начинает вращательными движениями вводить в тело сквозь одежду.
– Не беспокоит?
– Нет, – с изумлением отвечает клиент.
– Ну вот, теперь можно пить.
– Так вот взять и выпить?
– Да, просто взять и выпить. Ваше здоровье, публика! – делает он полукруг рукой с бокалом.
Клиент медленно подносит стакан ко рту, перекрещивается левой рукой, с оханьем выпивает и застывает.
– Как ощущения?
– Замечательные, только вот как бы…
– А вы об этом не думайте. Ловите мгновение.
Из трубочки выливается прозрачная жидкость.
– Видите: мимо печени прошло.
– Прошло.
– В мозг шибануло?
– Да, шибануло.
– В груди потеплело?
– Да.
– На душе легче стало?
– Не то слово!
– С вас пять тысяч, а пока – по второй. Ваше здоровье.
* * *
– Раскинулось море широко… – идут они по улице, обнявшись. За ними движется лимузин с охраной. На капоте – бутылки и стаканы, закуска.
– А хош, я тебе вот этот дом куплю и подарю, – указывает клиент неверной рукой на здание университета.
– Заверните, – заплетающимся языком бормочет Мюнхгаузен.
– Мы его снесем, выроем котлован, напустим воды, выйдем на берег и запоем…
– Раскинулось море широко, – начинает Мюнхгаузен.
– И волны бушуют вдали… – подхватывает Дубравский.
* * *
Хозяйка входит в холл. Мюнхгаузен с маской сатира на затылке рубит тумбу стола на дрова.
– Это еще что такое? Чем вы все тут занимаетесь?
– Я? Самовосстанием, – отвечает Мюнгхаузен.
– Вы что, другого места не могли себе найти?
– Да проиграл он нам, – смеется Калиостро.
– Фраер дешевый, – добавляет Сталкер.
– Он тут все свои прибамбасы показывал, а мы ему: плюнь в форточку жвачкой! С десяти раз не попал. Без магии-шмагии своей элементарных вещей не может сделать.
– Чтобы через полчаса всей этой дряни здесь не было! – орет хозяйка. – Стол испортили, за что вычту из жалования. У всех!
– Клиент, – раздается голос Пентиума из динамика.
– Так, все по местам! Убирайте дрова. Надеюсь, фантомные.
* * *
– О, здравствуйте… – говорит хозяйка, – здравствуйте, дорогой наш…
– Можете звать меня Игорь Сергеевич, – говорит давешний клиент.
– Как метод нашего лучшего сотрудника, действует? Есть проблемы?
– О! Нет слов…
– Действует?
– Еще как действует! Две недели не просыхаю.
– Вот это, пожалуй, не очень хорошо.
– Еще как хорошо! Выпил: вылилось, а кайф-то остался. Вот только…
– Есть проблемы?
– Проблемы всегда имеются…
– Что за проблемы?
– Глюки… глюки замучили…
– А вы меньше пейте, – предлагает Мюнхгаузен.
– Как можно!? Для чего тогда дырку проделывал в печени. Не-ет… мало пить нельзя. Надо найти такой метод лечения, чтобы глюки ушли.
– Через дырку, – говорит Мюнхгаузен.
– Через ту же?
– Нет, придется новую дырку бурить.
– И… где?
– Откуда глюки идут? Из головы. Стало быть, в голове.
– Э-э-э, – замахала руками хозяйка, – ты эти штучки брось! Главное не навредить.
– Все под контролем, – успокаивает ее Мюнхгаузен, – сейчас мы…
– Прямо сейчас? – опасливо спрашивает клиент.
– А что тянуть?
– Боязно как-то.
– Дырку в печени делали, не было больно?
– Н-нет.
– Готовьте череп.
– Что значит, готовьте? Вот он тут, на месте, – берется клиент за голову.
– Ну… подставляйте. Садитесь пока… о, хорошая лысинка на темечке. Алена, неси дрель.
– Да ты… да ты, что? – взвивается хозяйка. – С ума сошел?
– Да это я так, пошутил… для острастки. Дай-ка мне фартук, – обращается он к Алене.
Мюнхгаузен надевает фартук, прочерчивает циркулем круг на темечке, достает деревянный молоток, каким пользуются в суде, берет авторучку и делает отметку.
– Дайте мне вязальную спицу… самую толстую… Вы, – подает он хозяйке томик японского поэта Басё, – вы… будете читать мантры. Алена будешь листать Утамаро. Калиостро говори «ом», а ты, Стажер, «бом»…
– Какой я тебе Стажер? – возмущается Сталкер.
– Ну! – командует Мюнхгаузен.
– Что – ну? – возмущается хозяйка.
– Читай мантры!
– Ко мне нужно обращаться на «вы», – наставительно отмечает хозяйка. Потом будете разбираться, кто-из-вас-кто. Сосредоточьтесь на ритуале.
– Долго вы тут еще будете пререкаться? – спрашивает клиент.
– Клиенту необходимо молчать, – наставительно замечает Мюнхгаузен, – а то опыт пойдет вкривь и вкось.
– Уже замолкаю, – соглашается клиент.
– Я сказал: замолчать! – орет Мюнхгаузен. – Мантры читайте! Луна уходит…
– Хорошо – начинаю… Куда она уходит? – ворчит хозяйка. – Осенний дождь во мгле, нет, не ко мне, к соседу зонт прошелестел. Ерунда какая-то.
– Приступаем, – говорит Мюнхгаузен. – Говори: «ом»!
– Ом! – восклицает Сталкер.
Мюнхгаузен, отвернувшись, замахивается молотком.
– Бом! – вторит Калиостро и закрывает глаза ладонью.
Мюнхгаузен шевелит пальцами в красных резиновых перчатках. Из головы торчит штырь.
– Беспокоит?
– Нет.
– Я что велел?
– Что?
– Молчать, я велел!
– Хорошо: помолчу.
Мюнхгаузен вытягивает штырь из головы, дует на отверстие.
– Теперь приступаем к самому интересному этапу операции. Тащите коньяк, который сей господин нам прислал в шоколаде.
– Ничего я вам не присылал.
– Да? – удивляется хозяйка. – Кто же тогда?
– Какая разница, – говорит Калиостро, – коньяк есть коньяк!
– Не скажи, – задумывается Мюнхгаузен. – Коньяк мы на клиенте испробуем, а вот шоколад-то мы съели. А кто его прислал, неизвестно. Это плохо.
– Что, непригодный коньяк? – спрашивает клиент.
– Вы когда-нибудь употребляли что-нибудь с градусами, которое нельзя было пить? Вермут за рупь двадцать семь не застали?
– О! – восклицает Калиостро. – Ка-кая га-адость была! А сколько попили…
– Э-эх, было время! – вздыхает Мюнхгаузен. – Тебя, Стажер, тогда мамка из сиськи угощала раствором вермута и молока. Результат налицо.
– Что, – осторожно осведомляется Калиостро, – мы не будем коньяк пить вместе с клиентом?
– Конечно, будем! – с возмущением восклицает Мюнхгаузен. – А то еще клиент обидится.
– Только по рюмочке, – расставляет крохотные рюмки хозяйка.
– Клиенту стакан полагается, – говорит Мюнхгаузен.
– Действительно, – соглашается клиент.
– Разливаем, – говорит Мюнхгаузен, – и выпиваем… Теперь запьем водичкой из «Святого источника», – наливает он из пластмассовой бутылки. – Лучше всего – газированную. Можно, конечно, святую воду попробовать, но эффект будет слишком сильный.
– И какой? – спрашивает клиент.
– Раздобреете.
– Куда уж мне больше – полтора центнера без семи килограмм.
– Да не в этом дело. Подобреете и все свое имущество начнете раздавать бедным.
– Не дай Бог! Бедняков ненавижу! От них все беды на земле!
На голове клиента начинает надуваться воздушный шарик с нарисованным на нем лицом. Шарик отрывается от отверстия и поднимется к потолку. Один за одним шарики поднимаются к потолку, и начинают своеобразный танец под идиотскую музыку. Нечто вроде: «Ня на… ня на… ня… нам… на-а-а… ням на». Куклы оживают, подмигивают и корчат рожи.
– Теперь все глюки будут выходить. На ночь только нужно закрывать отверстие пробкой, а то кто-нибудь войдет без разрешения.
– И кто?
– Хока.
– А…
– Не спутайте с хокками. Те самые мантры, которые Зинаида Федоровна зачитывала.
Алена касается кончиком сигареты одного из шариков, он лопается, из него вырывается зеленоватый дым. Достигая потолка, дым преображается в большую ящерицу с головой бультерьера. Она начинает метаться по потолку и стенам, лаять и рычать на присутствующих.
– Ловите ее! – кричит Мюнхгаузен.
Пометавшись, существо бросается к дисплею компьютера и исчезает в нем.
– Эх, упустили.
Совершенно уже пьяный клиент хохочет.