Так большинство людей заполняют пробелы в памяти. Всегда есть четкая демаркационная линия между твоим домом и местами, в которые ты можешь из него попасть. Когда я устраивала себе дом, я придумала также и пейзаж вокруг — холмы, лес, горы вдалеке. Но на самом деле их нет. Поэтому они совершенно статичны, как декорации. Как картинки или фотографии.
Странно видеть, как грозовые тучи собираются на западе. Как будто смотришь на пейзаж, который висит у тебя на стене в рамке, — чудесный, залитый солнцем холм — и вдруг замечаешь, что в левом верхнем углу картины собирается гроза. Этого не может быть!
И тем не менее есть. Это сейчас происходит.
Чему, собственно, я так удивляюсь после того, что сегодня со мной произошло? Не всякий день у тебя в голове кто-то поселяется.
— Что-то нехорошие у меня предчувствия, — говорю я.
Как будто читаю из сценария какого-нибудь фильма категории «Б» — ужастика или мелодрамы.
На мою реплику долго нет ответа, потом я слышу, как Саския тихо говорит из моей головы:
«Это, наверное, „Вордвуд“».
— Почему ты так думаешь?
«Эти тучи вызывают у меня такое же жуткое чувство, как та черная точка, которая расплылась по экрану компьютера Кристи. Тогда я не поняла, что это такое, а сейчас понимаю».
— Почему ты так уверена, что это «Вордвуд»?
«Я… я не знаю. Я не уверена. Кристи что-то говорил о том, что „Вордвуд“ уже целую неделю недоступен. Так что, может быть, это и не „Вордвуд“. Может быть, это как раз то, что выключило его».
— Ты имеешь в виду вирус?
«Наверное».
— Как компьютерный вирус может проявиться в виде бури в Пограничных Мирах?
«Откуда я знаю! А как компьютерные данные могут принять в настоящем мире человеческий облик? А ведь со мной так и вышло».
— Пожалуйста, не начинай сначала, — автоматически отреагировала я.
Может быть, Саския действительно просто совокупность данных? Может быть, она не настоящая? Возможно, и я не настоящая. Это было бы вполне логично. Иначе зачем бы Мамбо все мне показывать и разобъяснять, чтобы я могла сойти за нормальную среди людей? Именно «сойти за нормальную». Приходится притворяться человеком, потому что на самом деле ты им не являешься.
Мне снова становится не по себе; мне кажется, я наконец понимаю, почему все это настолько занимает Саскию. Я просто не задумывалась об этом — по-настоящему не задумывалась. Мне и сейчас не хочется об этом думать.
«Надо убираться отсюда», — говорит Саския.
Как все-таки трудно привыкнуть к ее голосу у меня в голове.
— Почему? — спрашиваю я.
«Вчера вечером я уже познакомилась с ними, и вот к чему это привело».
— Но я-то не состою из данных. На меня это так не подействует.
«Этого мы не знаем».
— Да. Мы ничего не знаем. И не узнаем, если убежим. Если ураган — часть той силы, которая отняла у тебя тело, мы тем более должны встретиться с этим ураганом, чтобы вернуть его тебе.
«А если теперь они сделают что-нибудь еще хуже?»
— Что может быть хуже?
Следует короткая пауза, потом я слышу голос Саскии:
«Ты и правда такая храбрая?»
Я смеюсь:
— Просто я не знаю, как поступить.
На самом деле я знаю. Дело в том, что, попадая в ситуацию, подобную этой, я всегда делаю одно и то же — иду вперед наудачу. Я не расцениваю это как храбрость или решительность. Просто я поступаю так. Потому что не люблю прятаться. Мне тоже бывает страшно, как и всем остальным. Но я не разрешаю своему страху заставить меня попятиться.