Временами мы почти с головой погружались под воду. Каким-то чудом я не захлебнулся. Зато запоздало осознал ошибку своей тактики. Опоры под ногами не было. От воды особо не оттолкнёшься. И я всё чаще промахивался. А опытный Черноклюв ни разу меня не отпустил и методично избивал, удобно придерживая клювом. Я уже не был рад, что решил вступить с ним в драку. Мне не хватало воздуха, я начинал задыхаться. А он всё давил и давил. И тут произошло то, что со мной иногда случалось в детстве. Мной овладело чувство сильнейшей несправедливости, что какой-то гусь вдруг сейчас лишит меня жизни. Причем ни за что. И я взбесился. В такие моменты в детстве своё поведение я контролировал слабо. А сейчас и вовсе не стал себя останавливать, хотя мог. И вместо того, чтобы отпихиваться и уходить от ударов, я наоборот подался всем телом на противника, глубоко вдохнул на миг показавшегося воздуха и ухватил его, но не за крыло, а за шею. Таким образом перед моим кулаком оказалось его брюхо. Не делая передышки, я начал часто и изо всех сил долбить сгибом крыла по его животу. Моё бешенство достигло апогея. Нужно было торопиться и использовать полностью этот заряд энергии. Потому что потом мне уже сложно будет получить такую долю концентрации. Сил не останется. И вот Черноклюв начал сдавать. Он не ожидал настолько резкой перемены в моём поведении и уже видел свою победу. И попал впросак. Я всё чаще и чаще его заваливал на спину. Это давало мне очередной глоток воздуха, а у него отнимало силы. Наконец, он разжал клюв. Я не преминул этим воспользоваться и вдарил освободившимся крылом ему в голову. Но это не могло продолжаться вечно. Я тоже сильно устал. И отпустил его, тут же отплыв на метр.
Вокруг уже собралась компания гусаков, которые подбадривали нас гоготом. Не знаю, на кого они ставили, но в драку не вмешивались. Мы с Черноклювом плавали напротив друг друга, не приближаясь и не удаляясь. Гоготали и шипели, вытянув шеи. В общих чертах наш диалог выглядел весьма примитивно:
– Ну, чего орёшь? Мало получил? Иди сюда, я тебя порву! – кричал один.
– Это мы ещё посмотрим. Давай, подходи, если не боишься быть утопленным! – кричал в ответ второй.
Неизвестно, по какому сценарию продолжилось бы наше с Черноклювом выяснение отношений, если бы среди этих зевак не появился Граф. Вся компания разом раздвинулась, уступая ему дорогу. Наш вид его нисколько не смутил. Он не был ни зол, ни добр. Он был мудр. Поэтому Граф просто проплыл между нами, затем повернулся к Черноклюву, вытянул шею в его сторону и загоготал. Черноклюв тут же перестал кричать. Потом такую же процедуру Граф проделал и в мой адрес. Я понял, почему Черноклюв сразу перестал кричать. Передо мной стоял воин. Именно воин. Опытный. Пусть Граф был уже не молод, но я понимал, что если не угомонюсь, то он меня прямо здесь и похоронит. Граф не был крупнее Черноклюва, но его спокойная уверенность заполнила всё видимое мной в данный момент пространство. Граф гоготнул совсем негромко, без истерики. Но мне хватило. Для острастки он ещё разок гоготнул на каждого и терпеливо ждал, пока мы не уплыли в разные части озера. Всё ещё возбужденные, мы часто ополаскивались и приводили свои перья в порядок.
А озорные глазки весело наблюдали с берега за всем происходящим.
Граф ревновал всех своих четырёх дочерей. То ли он привык уже, что они всегда рядом, то ли отцовская забота заставляла выбирать среди женихов только лучших из лучших. Тем не менее, он рьяно защищал неприкосновенность каждой из них. Если какой-либо гусак вдруг проявит интерес к молоденькой гусыне, то Граф тут как тут. Немедленно отгонит. Но я стал замечать, что Граф не ко всем относится отрицательно. Он уважает настойчивость. Если юноша вдруг проявит свой норов, то отпор папаши со временем ослабевает, и он начинает отпускать от себя дочку. Конечно же, последнее слово остаётся за ней. Если жених не по вкусу, то ничего уже не поможет, может быть, только время. В любом случае Граф же понимает, что через пару месяцев у него появятся новые птенцы, а с ними и новые заботы. А своих невест всю жизнь взаперти не удержишь, да и не за чем. Пусть плодятся. Думаю, что его молодость прошла в настоящих боях. Весь он какой-то собранный и спокойный. Всегда на страже не только своей семьи, но и всей стаи. Его пост всегда находился на возвышенности, либо там, откуда хорошо просматривалось поле или берега озера. Я ни разу не смог увидеть, когда же он спит. Он не спал и не ел. По крайней мере, мне так казалось.
Глава 2. Новая жизнь.
Сотрудник ДПС внимательно рассматривал документы.
– Борис Сергеевич, выйдите, пожалуйста, из машины, – сказал он.
Борька вышел. Владелец машины Васька, но документы оформлены на обоих, поэтому у Борьки не было проблем волноваться. Но всё же он разволновался. Он машинально сунул руку в карман и стал поглаживать Пеликена. Этот жест не ускользнул от внимания сотрудника.
– Документы не ваши, – продолжил сотрудник. – Оформлены на Волкова Василия Александровича.
"Начинается", – с досадой подумал Борька и мысленно добавил: "Спокойно ничего не произошло, обычный сотрудник, обычные вопросы". И вслух произнёс.
– Да, машина друга. Он попросил меня съездить домой, пока охотится, – "Ох, и зачем я ему про охоту сказал?" – начал злиться на себя Борька.
– А сам он почему не поехал?
– Так ведь охота же, сезон, – Борька старался поддерживать будничный тон. А рука предательски шарила в кармане, то сжимая, то разжимая статуэтку. Борька вынул руку из кармана. И тут же снова разозлился на себя: "Зачем я руку вынул? Да ещё так быстро! Ну, была она в кармане, кому мешала?"
– Откройте, пожалуйста, багажник, – высказал новую просьбу гаишник.
Борька распахнул дверь. Багажник по своему обыкновению был завален разным походным хламом. И сверху, как на зло, лежал чехол с ружьем.
– Ваше оружие?
– Д-да, – заикнувшись произнес Борька. И добавил, предупреждая следующий вопрос: – Разрешение с собой, всё в порядке.
Но бдительный сотрудник ДПС невозмутимо продолжал:
– Покажите разрешение.
Тут уже Борька заволновался всерьёз, но героически пытался сохранить спокойный вид, что у него не особо выходило. Он сунул руку в карман, сжал Пеликена, снова высунул, опять засунул. "Да что ж такое со мной?" – подумал он. "Если уж влип, то рассказывай, как есть, без ехидства, всё равно не поверят." Он вынул руку из кармана и решительно пошёл к своему рюкзаку, в котором лежали оставшиеся документы.
– Вот, – Борька развернул охотничий билет, взял из него голубую карточку разрешения и протянул инспектору.
Инспектор мельком взглянул и высказал очередную просьбу:
– Достаньте оружие из чехла, пожалуйста.
Борька взял чехол с ружьем и ужаснулся. Это было ружье Васьки. "Влип!" – лихорадочно пронеслось в голове. Майка тут же стала мокрой от внезапно выступившего пота.
– Понимаете, – начал Борька, – Это не мое ружье. Мое вот тут, – и он начал копаться в вещах.
– А это чье ружье?
– Это друга… Васьки… Ну, Василия, чья машина. Понимаете?
Но инспектор уже перестал что-либо понимать. Он махнул своему напарнику, подзывая к машине, а Борьку строго спросил:
– У вас есть разрешение на это ружье?
– Да, есть, но не мое, друга, – Борька хватался за последнюю надежду. – Вот его рюкзак, тут все документы. Сейчас я найду.
Инспектор был неумолим:
– Борис Сергеевич, я вынужден вас задержать. Пройдемте на пост для составления протокола. Возьмите с собой документы и оружие для сверки.
Борьку привели на пост и усадили в углу на стул. Рюкзаки с документами и ружья в чехлах лежали тут же, у его ног. Инспектора достаточно вежливо сообщили, что согласно какой-то там статье они должны привести понятых. Пока искали понятых, один из них начал составлять протокол. Борька всё думал, как же он умудрился оказаться в такой ситуации? Нужно было ружья спрятать поглубже! Почему же он раньше об этом не подумал? Так он себя винил и винил, а веселый Пеликен подставлял под Борькины пальцы то живот, то лысую голову. Сотрудник ГИБДД попался очень умелый в допросах, так что Борька очнулся, когда тот уже почти всё узнал. И Борька не понял, как же смог рассказать всё, что произошло, сам того не понимая. Хотел же сначала что-то приврать более естественное, но не получилось. Рассеянность.