У меня почему-то не осталось ярких воспоминаний о детстве. Может, его у меня просто не было?..
– Анна Петровна… – голос директора дрогнул, он некоторое время молча смотрел на эту пожилую женщину, казавшуюся всегда такой волевой, собранной и твердой… – Успокойтесь.
– Оставьте, Иван Антонович. – Анна Петровна слабо махнула рукой. – Я знаю, меня считают черствой… Дети замыкаются со мной. Соня даже отстранилась, когда я хотела ей помочь.
Анна Петровна хотела еще что-то сказать, но поспешно отвернулась и вышла.
Директор долго стоял один в пустой учительской и смотрел в окно.
Песчаной дорожкой под гулкий стук барабана проходили дети в белых рубашках.
Возле цветочной клумбы стояли два маленьких барабанщика. Быстро мелькали их палочки.
Иван Антонович медленно провел ладонью по щеке от седого виска до подбородка и почувствовал под пальцами глубокие морщины.
15
В тягостной тишине постукивал по доске и крошился мел. Математик Вениамин Анатольевич писал варианты контрольной.
И не успел он дописать до конца первую задачу, как ребята запереглядывались.
Откуда только он брал эти задачи? Его контрольные стали сущим бедствием. Некоторые девочки после контрольных работ Вениамина Анатольевича лежали с мокрыми полотенцами на лбу и жалобно стонали.
На жалобы у математика был один ответ:
– Человечество теперь ездит не в каретах и считает не на пальцах.
Если в это время за окном проносилась белая стрела, он указывал на нее и добавлял:
– Это тоже не предел.
И правда, кто-то там рассчитывал новые несущие плоскости, двигатели, от которых, казалось, раскалывается небо.
Однако до этих людей ребятам было мало дела. Их гораздо больше интересовал насущный вопрос – оценка за контрольную по математике.
Выход нашел Рыжик. Он сидел за спиной у Соньки и всегда получал пятерки, хотя не то что трудную задачу, а простой пример не мог решить так, чтобы чего-нибудь не перепутать. Но беда была в том, что Сонька никогда не спешила решать задачу, а иногда и вовсе не решала.
Договориться с Сонькой оказалось проще простого. На контрольную Рыжик приносил ей три листа копирки, и теперь все три ряда были обеспечены добротными шпаргалками.
Сейчас, словно по команде, все повернули головы к Соньке.
А она и не смотрела на доску. Водила угольником с отломленной планочкой по чистому листу.
Сосед Петрицын заглянул в Сонькину тетрадь, поморгал и протер кулаками глаза. Растерянно оглянулся.
– Че? – шепотом спросил у него Рыжик. Петрицын покрутил пальцем возле своего виска, мол, «не того».
Был дан сигнал тревоги: из одного конца класса в другой полетел хлебный мякиш с запиской Рыжику. Текст был короткий: «Не обеспечишь – задавлю. Буль».
Рыжик боялся Толстого Буля. Тот бил так, что никто не видел, и он никогда не оставлял следов; чаще всего – сзади, чуть повыше пояса. Ударит и уйдет, а после этого целую неделю болят почки. В этом году Толстый Буль решил во что бы то ни стало перейти в седьмой класс.
– Я бы сам ему решил, гаду, если б мог, – сказал Рыжик Петрицыну. – Где только Вениамин берет эти задачи?
Математик обернулся и пальцами в мелу приподнял над бровями очки:
– Что там за совещание?
– Вениамин Анатольевич, задачи очень трудные, – сказал председатель совета отряда Володя Татищев.
Он один в классе отказывался от Сонькиных шпаргалок. Если ему их подкладывали, он их незаметно рвал и решал задачи сам. Случалось, хватал пару, но не списывал.
Математик снял очки и, держа их на отлете, ответил:
– Ищите, думайте. Я предпочитаю хороший поиск, хорошую попытку десятку избитых решений. Надо учиться преодолевать трудности в математике.
Соньку манило пространство. Начерченные на бумаге геометрические фигуры ей хотелось увести в беспредельность.