Вот, например… Кислицына, о чем ты написала?
– Я написала, как наш отряд собирал металлолом, Анна Петровна.
– Очень хорошо! А ты, Колобкова?
– Я… я о поварихе тете Паше… Она такие пирожки печет, Анна Петровна…
Учительница взглянула на часы. Потом обернулась к Соньке:
– Видишь, сколько из-за тебя впустую потеряно времени. Я же говорила вам, о чем надо писать…
После урока Сонька подошла к Игорю:
– Кто тебя побил?
Игорь, не ответив, пошел было от нее прочь, но Сонька схватила его за рукав:
– Игорь, кто тебя?
– Ну, Ушастый. А тебе какое дело?
– За что?
– Да отлепись ты от меня! – Игорь рванулся прочь и, не оглядываясь, пошел по коридору.
«Видно, Ушастый чего-то хотел от Игоря да ничего не добился», – подумала Сонька. И ей стало весело от этой мысли. Теперь, когда у Игоря такой фонарь, а глаза горят, словно у кошки, самое время рассказать ему про заброшенный дом Исаева, не сразу, конечно…
Сонька догнала Игоря в коридоре и схватила за рукав…
– Слушай, – зашептала она. – Только никому… Понял?..
В воскресенье чуть свет они отправились в порт.
Солнце, еще не жаркое, окутанное голубым утренним дымом, медленно всходило над горизонтом. Они шли без дороги пустынным берегом. Восходящие потоки выбрасывали в высоту чаек. И птицы, не взмахивая крыльями, вновь скользили вниз, к воде, поводя клювами.
Сонька внезапно остановилась, прислушалась.
– Ты что? – беспокойно спросил Игорь и тоже навострил ухо.
– Море. Дышит, как человек. Даже страшно. Послушай.
– Да ну тебя.
– Знаешь, я вечером сидела на берегу. Вода в море была зеленая-зеленая. А от солнца по воде легла дорога прямо на край света. Если иметь специальную обувь, можно дойти до какой-нибудь страны.
– Не может быть такой обуви.
– Да хочешь, я даже так немножко пройду.
– Ты врешь.
– Нет, если очень сильно захотеть, можно и пройти.
– Вообще-то зачем ходить по воде? Есть корабли… Лучше плыть куда-нибудь.
– Ну, как ты не понимаешь… Все дело в том, чтобы сильно-сильно захотеть. Тогда получится все, я знаю. Мы просто ничего очень сильно не хотим. Как же оно будет выходить?
Игорь удивленно посмотрел на нее и ничего не сказал.
Они пришли к дому Исаева. Сонька достала из-под крыльца ключ, открыла дверь.
– Ух ты… – Игорь изумленно озирался. По дому он ходил почему-то на цыпочках, говорил тихо, до вещей едва дотрагивался.
И Сонька поняла: обычный дом был Игорю непривычен. Он ведь знал, в сущности, лишь интернат да улицу.
– Чей это дом? – спросил он наконец.
– Мой.
Игорь покосился на Соньку.
– Точно мой. Ты же видишь, тут никто не живет. Игорь провел пальцем по столу. Остался ясный след на полированном дереве.
– Вижу.
– Ну вот… А теперь за работу.
В одной из комнат Сонька нашла старый железный ящик с инструментом – отвертками, гаечными ключами, дрелью с набором сверл. Они выволокли его во двор. Затем, пятясь, потащили ящик к ветряку.
Устройство ветряка было обычным: ветер вращал лопасти, усилие передавалось на коленвал и тот в свою очередь, вращаясь, поднимал и опускал поршень, тянувший из колодца воду. У всех кругом были такие ветряки, и все они работали безотказно. Только этот неподвижно высился посреди засохшего огорода.
Притащив банку с машинным маслом, Сонька велела Игорю подержать лестницу, а сама полезла наверх. Игорь, ухватившись за одну из лопастей ветряка, с трудом сдвинул ее с места и стал медленно поворачивать. А Сонька прислушивалась к звукам: то стонущим, то лающим, то похожим на старческие вздохи. Ветряк упорно не хотел вращаться.
Сонька вытерла рукавом испачканное ржавчиной и машинным маслом лицо, спустилась вниз.
– Кто его знает, что с ним такое? Может, заржавел цилиндр или кольца поломаны…
Игорь, не слушая ее, смотрел на огромные лопасти ветряка.