Я отказался. Она очень огорчилась, что ничем не может помочь мне. Я тоже огорчился, но поделать ничего не мог. Попрощавшись с девушкой, я побрёл дальше, понурив голову и виня себя за задержку. Если бы я сразу поехал в город, вероятно, застал бы друга Хозяина дома. Только сейчас я почувствовал, как устал за день. Всё тело ломило после бичевания, ноги подкашивались от усталости. Пора было немного отдохнуть.
Дойдя до моста, перекинутого через канал, я спустился к воде. Там, возле каменного парапета, с вделанными кольцами для лодок, нашлась лавка, укрытая кустами от чужого взгляда. Положив под голову котомку, я вытянулся на лавке. Долгое путешествие из замка в город для меня было достаточно трудным. Я бы предпочёл сейчас погрузиться в мир мудрости, сидеть за своим столом, переписывать перевод очередного манускрипта. Я мечтательно вздохнул. Надеюсь, что Господь даст мне возможность заняться любимым делом. Осталось совсем немного. Отыскать ещё одного человека и домой. В замок.
Я подумал о том, что никогда не имел собственного дома. Давным-давно я жил с родителями и братьями в небольшом домике. Я рано ушёл из дома, чтобы учиться. Голодал, просил милостыню на улицах, чтобы продолжать учёбу. Снимал угол, чтобы было, где заночевать. Потом – монастырь. Крошечная келья, которую я делил с одним монахом, пухлым и похожим на мучного червя. Мне не о чем было с ним говорить. Я презирал его от всей души и ненавидел исходящий от него запах тухлятины. А он постоянно следил за мной и наушничал настоятелю. Я ушёл из монастыря через три года каторги, так и не сделав церковной карьеры. Просто понял – это не для меня.
Вспоминаю, как я прыгал от радости, как ненормальный, пока шёл по дороге из опостылевшего монастыря в город. Но найти себя и быть счастливым в городе я не смог. Я мог бы быть учителем, но мне не хватало строгости, поэтому мои ученики не относились ко мне серьёзно. Один раз, я, сильно разозлившись, ушёл, хлопнув дверью и не взяв положенной оплаты. Но потом очень пожалел об этом, потому что пришлось целую неделю голодать. Я не мог бы быть зазывалой или торговцем. Не умел ходить за лошадьми или таскать грузы.
Зато я умел писать, как бог. Мои каллиграфические работы были предметом гордости настоятеля, который терпел меня только из-за них, и предметом зависти и злобы братьев монахов, потому что в то время, когда они трудились в поте лица своего, исполняя послушание, я переписывал тексты в большой светлой и тёплой келье настоятеля. Благодаря этому мне удалось узнать много нового. Монастырь имел собственную библиотеку священных текстов, а ещё десятка три не учтенных свитков, попавших в монастырь разными путями. С разрешения настоятеля я занялся переводом. Один из свитков поразил меня красотой и необычностью мироописания. Это была религиозная святыня какой-то исчезнувшей секты. Там были рассказы о сотворении мира (совсем не такие, как я привык читать в Библии), о том, что люди – это Боги, прилетевшие с дальних звёзд. О том, что Творец разбил большую тайну на миллионы маленьких тайн и спрятал их в каждом человеке. О том, что узнать эту большую тайну можно будет, изменив сознание людей, тогда люди вернутся в Рай и смогут увидеть Творца и говорить с ним. О том, что существует множество других миров, в которых тоже живут люди и каждый мир и различен, и схож с нашим. И много ещё других вещей, которые я так и не смог понять. Я всегда подозревал, что мы не то, что нам представляется! И уж точно не то, что нам говорят церковники!
В полном восторге от полученных знаний, я представил перевод настоятелю. Он быстро прочёл текст, потом вызвал меня к себе и сказал: «Если хочешь спокойно дожить до старости, никому и никогда не говори об этом свитке!». Я понял. Но с тех пор, ощущение радостной тайны не покидало меня. Я искал ответы в старинных манускриптах и свитках. Усиленно думал, как открыть путь к тайне. Я хотел узнать хотя бы кусочек моей собственной тайны и тогда, может быть, смогу что-то сделать для других. За этими мыслями я не заметил, как задремал, но почти тотчас же меня разбудил мелкий весенний дождь. «Да! Не время спать!»– сказал я себе и поднялся.
Вода в канале была грязная. Даже противно было представить себе, какое дно у этого канала! Несколько маленьких диких уток, плавающих недалеко от меня и не брезговавших нырять вниз головой, вдруг испугались чего-то и взлетели, разбежавшись по воде. По каналу плыла лодка, в которой сидели мужчина и женщина. Они что-то обсуждали. В основном говорила женщина, а мужчина молчал. Пока они были далеко, я не мог хорошо расслышать их разговор. Но голос женщины показался мне знакомым. В своей жизни мне не приходилось много общаться с женщинами, но где я мог слышать этот голос? Разглядеть я, конечно, ничего не мог, даже если сильно прищуривать глаза. Но голос… Я решил спрятаться подальше от их глаз, на всякий случай. Жизнь приучила меня к осторожности. Осторожность никогда не бывает излишней, если ты живёшь в таком мире. Я притаился, напрягая слух. И что же я услышал!
Женский голос сказал:
– «…приходил ко мне сегодня под видом отдать долг…».
Боже мой! Фарфоровая женщина!!! Я весь превратился в слух.
Она продолжала:
– Ну, я и отправила за ним кого следует. А он потопал прямиком в порт, сам знаешь к кому.
Мужчина радостно воскликнул:
– Ну, наконец-то Бог услышал мои молитвы! Давно надо было их прижать, да всё выворачивались. Но теперь уж это им так не сойдёт!
Женщина усмехнулась:
– Уже не сошло, милый. Главное, чтобы никто не узнал, откуда ветер дует. Зачем нам неприятности? Туда уже отправились наши люди.
– Отлично! Всё по плану. Ты – золото! Просто драгоценность, а не женщина! И я тебе тоже кое-что приятное приготовил, – сказал мужчина и, отпустив весло, протянул руку к её шее. Она засмеялась и, зачерпнув воду из канала, обрызгала его. Он проворчал: «Ну вот, развеселилась негодница, и так дождь поливает, да ещё ты тут!»
Фарфоровая женщина замолчала и стала смотреть в мою сторону. Я решил, что она меня заметила, но она сказала: «Смотри, вот кольцо для лодки, давай оставим её здесь, а на обратном пути заберём».
Он причалил. Несколько секунд мужчина возился, привязывая лодку, а когда встал во весь рост, чтобы любезно подать даме руку, я увидел, что это был… Крысообразный! Дрожь омерзения пробежала по моей спине, но я не шевелился, чтобы не выдать себя. Они прошли буквально в трёх шагах от меня, и Крысообразный стал ломать ветку с распустившимися цветками прямо перед моим носом. Я вжался в стену, но он ничего не заметил и поспешил за своей дамой, которая уже ждала его на мосту. Какая подходящая пара! Мерзавец и мерзавка. Я подождал, пока они уйдут подальше, и спустился к лодке. Отвязав, я оттолкнул её ногой подальше, и, увидев, что она поплыла вниз по каналу, вышел из своего укрытия. Это была моя бессильная месть двум исчадиям ада.
Глава VI
Когда, изрядно покружив по улицам, я добрался, наконец, до пятого адресата, наступили сумерки. Эта часть города была более пустынна, чем остальные. И здесь были следы явного мародёрства. Многие двери были выломаны, грабители вынесли всё мало-мальски ценное, а то, что не понадобилось, бросали тут же, на улице. В сумерках улица выглядела зловеще.
И, как я ни вглядывался вдаль, не увидел даже крошечного огонька свечи, горящего в окне. Можно было смело поворачивать назад, но я дал себе слово добраться до нужного места и убедиться, что там никого нет, как подсказывало мне предчувствие. Упорно продвигаясь по улице в быстро наступающей темноте и спотыкаясь на каждом шагу, я наконец добрался до нужного места.
Как и предполагалось, двери были открыты, внутри царил хаос и на мой призыв никто не ответил. Оставаться тут далее было бесполезно, и я повернул назад, стараясь выбраться из этой улицы, где дома напоминали выпотрошенные мясные туши, которые крестьяне привозят на ярмарку. Я спешил, как мог, и едва выбрался на центральную улицу, как спустилась ночь. Мне очень повезло, что тучи рассеялись, и растущая молодая луна пролила на землю свой неяркий свет.