– Вы здесь недавно? – спросил Гриша, кивая на сумку.
– Буквально час. У меня случилась крайне спонтанная поездка. Деловая. Но вот напасть. В гостиницах нет мест. Надеюсь, вы закрываетесь нескоро?
– На самом деле, я уже собирался запирать бар…
– Боже, какой ужас. Похоже, мне придется ночевать на улице! – она опустила личико. Ее беззащитность странным образом резанула Гришу. – Может, вы мне что-то подскажете?
– Я мог бы предложить переночевать у меня. Но вы вряд ли согласитесь…
– Почему же. Меня забавляют авантюры. Вы ведь не будете ко мне приставать?
– Не ручаюсь, – улыбнулся Гриша.
– Значит, все-таки улица… – игриво покачала она головой.
– Только я живу в деревне. За городом. На автобусе надо ехать.
– Как колоритно. Что ж, почему бы и не посмотреть на пригород.
– Вам позволяет время долгую дорогу? Вы же тут по делу…
– Да, все отлично. Мне главное найти ночлег. Только вот мне кажется, что я до сих пор не знаю, как вас зовут.
– Гриша, – Гриша улыбнулся и огляделся. Бар был абсолютно пуст. Все уже было убрано. Можно было идти.
– Очень приятно, Григорий, – она протянула ему тонкую, бледную руку. Все пальца в кольцах. – Маргарита.
6
Даню разбудила резкая боль в желудке. Мешком картошки он перевалился на край кровати, голова бессильно свесилась – и он исторг грамм 100 желчи. В ту же минуту завизжал будильник, и череп Дани треснул от адской боли.
– Данечка, тебе пора на работу, – в комнату заглянула мама. Он что-то хамски просипел и, когда мама удалилась, рывком посадил себя в кровати.
Сукин сын. Миллион. Слава. Какого хера ему досталось все? За что? С чего? Какого черта он украл его жизнь, его мечту?
Как же болела голова. Даня умылся ледяной водой. Полегчало несильно. Он прошел на кухню, там мама накрыла стол.
– Я не собираюсь завтракать, – рявкнул Даня и вышел из дома, хлопнув дверью.
Сукин сын. Почему ему досталось все? Все, о чем мечтал он? А еще вчера под занавес в баре появилась Маргарита Пилатова. Или он перепил и пригрезилось.
Всплыла картинка. Он сидит на бетонном блоке в переулке, пытаясь продышаться. Вертолеты дикие. Появляется – дыша духами и туманами – она. Хозяин Гриши, как его, кажется, Талый, распластывается перед ней в изобилии комплиментов. Ее интересует, тот ли это бар, чьей почтой назвался победитель «ВЫкрика». Талый… Да, Талый нахваливает Гришу. Она уточняет, бармен ли это. Да. Это бармен. Она удаляется. Даня пытается засвидетельствовать свое почтение – но не может ни встать, ни издать хотя бы один звук.
Более-менее Даня пришел в себя уже на работе, в офисе департамента привлечения инвестиций при Правительстве области. Когда ему на стол кинули пачку старых документов для его ежедневных повинностей – ликвидировать макулатуру через шредер, отнести документы на подпись Губернатора секретарям, внести контакты новых компаний в адресную книгу. Впервые за долгое-долгое время помимо прочего ему достался и потенциальный инвестор на проработку.
«Инвестор. Страна – Корея. Проект – пищевое производство (подробности конфиденциальны). Требуемая площадка: 5 гектар, санитарная зона класс 4. Необходимо: обеспечить ежедневные поставки кишок 4 000 свиней. Задание: обзвонить убойные цеха близлежащих городов, договориться о поставках, найти площадку для сооружения производственного помещения».
– Проект, конечно, тупиковый, – начальник навис над серолицым Даней. – 4 000 свиней – кишок.. Это ужасно вонючее производство. Будут сплошные пикеты и митинги и так далее. Но ты посмотри площадки. Предложить-то им надо что-то, чтобы им было, от чего отказываться. Кофе принеси мне.
По серости Даниного лица расползлась вязкой тенью улыбка.
– Помните, был проект по строительству птицефабрики в Небосьёвке?
– Небосьёвка… Небосьёвка… Не помню.
– От города часа полтора езды. Заброшенное село.
– А. Так бы сразу и сказал. Ну?
– Хотели там строить птицефабрику. И почти построили. Там же недострой. Но у нас возникли проблемы из-за трех стариков. Которые бомбили администрацию просьбами защитить село. Там нужно было убирать дома, сносить. А они говорили, что это чудеса зодчества. Привлекали активистов, ЮНЕСКО… Так вот этих стариков уже нет в живых.
– Откуда знаешь?
– Недавно был в Небосьёвке. Волей случая. Прошелся по тем домам, – бровь у Дани нервно дернулась. За заземление птицефабрики ему обещали повышение зарплаты в два раза, новую должность… но из-за проклятых стариков и их активности… Он эти дома запомнил навсегда. – Так вот, они заброшены. Как и все село. Там не осталось ни одного жильца. Могу сделать запрос в администрацию муниципального округа. И локализуем там кишки.
Начальник хмыкнул.
– Впервые за …сколько ты у нас работаешь? Года три?
– Четыре.
– Впервые за четыре года вижу, чтобы ты соображал. Жду информации. Глядишь, до повышения все-таки и дойдешь. Пора бы уже давать результаты, конечно. Четыре года штаны просиживаешь. Да, и, мальчик, кофе мне сколько ждать?
– Сейчас принесу, – Даня вскочил и быстро направился в сторону выхода, чтобы добежать до кофейни.
Начальник еще раз многозначительно хмыкнул ем у в спину.
– Жду результатов. Корейцы хотят информацию в течение пяти дней. Действуй оперативнее, а не как обычно.
– О, в этот раз я буду оперативен. Оперативен как никогда.
7
Она задремала у него на плече. И он боялся даже дышать – только бы ее не разбудить. Впрочем, едва ли бы она проснулась из-за его дыхания, когда автобус трясло на каждой кочке как в последний раз. И тем не менее, она спала.
Урывками он разглядывал ее будто из мрамора выточенное лицо. Белое-белое с алеющими резными губами.
Автобус шатнуло так, что пара зазевавшихся бабок улетела со своих мест в проход, кто-то выронил сумки, у кого-то стошнило ребенка. Маргарита спала, не шелохнувшись. Только ресницы подрагивали.
Когда они приехали на станцию Небосьёвка, он осторожно коснулся кончиками пальцев ее руки. Она подняла на него томный взгляд.
– Уже приехали?
Он ответил ей невнятным сипом. Она улыбнулась.
– Хорошо, что вы живете в пригороде, – сказала она ему, пока они брели вглубь заброшенного села. – Я посажу вам свои цветы.
– Они же погибнут.
– Вовсе нет. У меня, говорят, чрезвычайно легкая рука.
– Вы прилетели с ними?
– Да.
– Муж подарил перед разлукой?
– О, нет. Я почти свободна. Увы, мой брак… себя исчерпал. Я купила себе эти цветы сама. В аэропорту. Продавец выглядел очень уж несчастным, хотела его порадовать хоть какой-то выручкой.
– Это мило.
– Что мой брак себя исчерпал или что у продавца совсем не было выручки? – она посмотрела на него дерзко и игриво.
Гриша стушевался. К счастью, они уже стояли у дома.
– Гриша! У вас тут есть озеро! – она внезапно по-детски пальцем ткнула в окутанный пеленой дымки пруд.
– Ну, прудик, да.
– Проводите меня туда!
Он повиновался.
В пруду он в последний раз купался лет 7 назад. И то на спор. Вода в нем почему-то была вечно ледяная. Еще и дно не пойми что – то по грудь, то резко яма.
Она скинула обувь и подошла к воде. В ней отражалось небо в поволоке.
Зашуршала ткань. На берег упало платье. Под платьем ничего не было. Она вошла в воду, не дрогнула ни одна мышца.
Маргарита стояла по пояс в воде, прикрытая легким туманом. Она повернулась без всякого стеснения к нему.
– Вода чудная. Но прохладная.
Гриша кивнул. Она сделала пару шагов – и провалилась с высоким вздохом. Гриша сам не понял, как оказался в воде, в одежде и с нею на руках. И сам не заметил, как они оказались на берегу – в ледяных объятиях друг друга.
8
Гриша сидел на террасе и взглядом, полным обожания, скользил по глади пруда. Маргарита отогревалась в душе.
– Что же ты за человек-то такой! Пожилого человека… просто бросить! – он почувствовал тычок. И подскочил. За ним стояла бабушка и тормошила его своей изумрудной тростью. Он не слышал, как она подошла. – Месяц! Григорий! Месяц! Месяц я жду хоть какой-то весточки от внука. С войны, с фронта письма шли быстрее, чем тебя какая-нибудь несчастная смс. Ты подлец, Григорий. О покойниках плохо не говорят, но прямо как твой отец.