– Древо познания Добра и Зла? – переспросил Мак.
– Именно! – заявила она, не прекращая работы. – Теперь, Макензи, ты начинаешь понимать, почему поедать опасный плод того дерева было настолько губительно для твоей расы?
– Я никогда об этом по‑настоящему не задумывался, – признался Мак, заинтригованный тем, какое направление принял их разговор. – Так значит, сад существовал на самом деле? Я имею в виду Эдем и все прочее.
– Ну разумеется. Я же говорила тебе, что к садам у меня особенная страсть.
– Но очень многие люди думают, что это просто миф.
– Ну, подобная ошибка не является роковой. Слухи о великом зачастую сохраняются в том, что многие считают мифами или легендами.
– У меня имеется несколько друзей, которым это не понравилось бы, – заметил Мак, сражаясь с одним особенно упрямым корнем.
– Это не важно. Лично я сама очень их люблю.
– Я просто поражен, – произнес Мак несколько саркастически и улыбнулся ей. – Что ж, ладно. – Он воткнул лопатку в землю и схватил корень рукой. – Так расскажи мне о Древе познания Добра и Зла.
– Это как раз то, о чем мы говорили за завтраком, – ответила она. – Позволь мне начать с вопроса. Когда с тобой происходит что‑нибудь, как ты определяешь, доброе оно или злое?
Мак секунду поразмышлял, прежде чем отвечать.
– Ну, над этим я тоже особенно не задумывался. Наверное, я назову что‑нибудь добрым, если мне оно нравится, в том случае, если мне от него хорошо и оно дает ощущение безопасности. И, напротив, я назову что‑то злым, если оно причиняет мне боль и заставляет расстаться с чем‑то дорогим.
– В таком случае получается, что это все совершенно субъективно?
– Наверное, так.
– Но насколько ты уверен в своей способности определять, что в самом деле является для тебя добром, а что – злом?
– Если честно, – произнес Мак, – я по‑настоящему впадаю в ярость, когда кто‑то угрожает моему «Добру». Хотя я не вполне уверен, что у меня имеются логические обоснования для определения, что действительно добро… – Он сделал паузу, чтобы перевести дух, – Наверное, это кажется эгоистичным и эгоцентричным. И если оглянуться назад, то и там не увидишь ничего обнадеживающего. Кое‑что из того, что изначально я считал добром, оказалось ужасающе разрушительным, а некоторое зло, что ж, оно оказалось…
Он колебался, не зная, как лучше закончить фразу, но Сарайю перебила его.
– Так получается, что ты сам определяешь, что добро, а что зло. Ты становишься судьей. И в довершение ко всему ты еще и заявляешь, что добро может меняться с течением времени и под воздействием обстоятельств. Кроме того, что еще хуже, вас миллионы таких, и каждый решает, что есть добро и что зло. Следовательно, когда твое добро и зло сталкиваются с добром и злом соседа, возникают споры и ссоры, и даже разражаются войны.
Все краски, переливавшиеся внутри Сарайю, потемнели, пока она говорила, черный цвет и серый теперь смешивались, бросая тень на радужные оттенки.
– Но если в реальности не существует абсолютного добра, значит, у тебя нет и никаких оснований, чтобы судить. Это просто слова, и тогда любой может поменять слово «добро» на слово «зло».
– Да, это может обернуться большой проблемой, – согласился Мак.
– Проблемой? – Сарайю почти выплюнула это слово, поднимаясь и глядя ему в лицо. Она была возмущена, но он понимал, что ее негодование обращено не на него лично. – Вот уж точно! Решение съесть плод того дерева разделило вселенную на части, отделило духовное от физического.