Так вот, значит, какие взаимоотношения внутри Бога? Это было прекрасно и совершенно ошеломительно. Он понимал: неважно, кто здесь виноват, хотя содержимое миски разлито и кушанье никому не достанется. Совершенно очевидно, что важна здесь только любовь, которую они испытывают друг к другу, и полнота ощущений, которую дает им эта любовь. Он покачал головой. Насколько это отличается от его обращения с теми, кого он любит!
Ужин был простой, но по‑настоящему праздничный. Жареная птица неведомой породы в апельсиново‑манговом соусе. Свежие овощи, сочные и пикантные. Рис, какого Мак никогда не пробовал раньше, мог бы и сам по себе составить целую трапезу. Самый неловкий момент был вначале, когда Мак по привычке склонил голову, склонил раньше, чем вспомнил, где находится. Он поднял глаза и увидел, что все трое улыбаются ему. Тогда он как можно беспечнее произнес:
– Э, благодарю всех вас… можно мне немного риса?
– Конечно. У нас был бы еще и потрясающий японский соус к рису, если бы вон тот ловкач с намасленными руками, – Папа кивнула па Иисуса, – не решил посмотреть, хорошо ли он будет прыгать вместе с миской.
– Ну ладно тебе, – отозвался Иисус, шутливо защищаясь. – Да, у меня были скользкие ладони. Что еще я могу сказать?
Папа подмигнула Маку, передавая ему рис.
– Да, помощи тут ни от кого не дождешься.
Все засмеялись.
Разговор казался почти обыденным. Мака расспрашивали о детях, за исключением Мисси. Когда он заговорил о том, что его беспокоит Кейт, все трое покивали с озабоченными лицами, по не последовало ни слова наставления или совета. Также ему пришлось отвечать на вопросы о друзьях, и Сарайю, кажется, особенно заинтересовала Нэп. В итоге Мак высказал то, что волновало его на протяжении всего разговора.
– Вот сейчас я рассказываю о своих детях, о друзьях, о Нэп, но вы же о них все знаете. А ведете себя так, словно слышите в первый раз.
Сарайю перегнулась через стол и взяла его за руку.
– Макензи, помнишь наш разговор об ограничениях?
– Наш разговор? – Он взглянул на Папу, которая понимающе кивнула.
– Невозможно рассказать что‑то одному из нас, не рассказав всем остальным, – произнесла Сарайю. – Помнишь, что решение ходить по земле – это выбор, призванный сделать взаимоотношения более тесными, уважать их. Ты ведь и сам так поступаешь. Ты же играешь с детьми или раскрашиваешь им картинку не для того, чтобы выказать свое превосходство. Напротив, ты сознательно ограничиваешь себя, чтобы упрочить и уважить ваши взаимоотношения. Ты даже способен проиграть в каком‑нибудь состязании, чтобы проявить любовь. Ведь главное здесь не победа или поражение, а любовь и уважение.
– Значит, когда я рассказываю вам о своих детях…
– Мы ограничиваем себя из уважения к тебе. Мы не вспоминаем, хотя могли бы, того, что знаем о твоих детях. И когда мы слушаем тебя, мы все узнаем как будто в первый раз, и нам доставляет настоящее наслаждение видеть их твоими глазами.
– Это мне нравится, – сказал Мак, откидываясь на спинку стула.
Сарайю снова пожала ему руку.
– И мне! Истинные взаимоотношения никогда не строятся на власти, и один из способов избежать желания властвовать – это сознательно ограничить себя и служить. Люди часто так делают: ухаживают за слабыми и больными, помогают тем, чей разум склонен блуждать, заботятся о бедных, любят очень старых и очень юных и даже пекутся о тех, кто когда‑то проявлял свою власть над ними.
– Отлично сказано, Сарайю! – Лицо Папы сияло от гордости. – Посудой займемся после. А теперь мне хотелось бы посвятить время молитве.
Маку пришлось подавить усмешку при мысли о том, что Бог будет молиться.