Негритянка забрала ее, он протянул пистолет, который она взяла двумя пальцами, словно это была какая‑то гадость. Когда она уже повернулась, чтобы войти в дом, в дверном проеме появилась миниатюрная женщина с совершенно азиатскими чертами лица.
– А я заберу вот это, – произнесла она певуче.
Судя по всему, она имела в виду не куртку и не пистолет, а что‑то иное и оказалась перед Маком, не успел он и глазом моргнуть. Он замер, когда ощутил нежное прикосновение к щеке. Не шевелясь, опустил глаза и увидел в ее руках хрупкую хрустальную бутылочку и небольшую кисть, похожую на те, какими Нэн и Кейт наносят косметику.
Не успел он спросить, что она делает, как она улыбнулась и прошептала:
– Макензи, мы все питаем к некоторым вещам слабость и стараемся их сохранить, правда? – У него в памяти всплыла жестяная коробка. – Я собираю слезы.
Она отошла в сторону, и Мак поймал себя на том, что невольно щурится, глядя вслед, словно пытаясь рассмотреть ее получше. Но странное дело, ему все равно было сложно сосредоточить на ней взгляд, она как будто мерцала на солнце, а волосы развевались во все стороны, хотя не было ни дуновения ветерка. Было проще смотреть на нее краем глаза, чем прямо в лицо.
Тогда он посмотрел мимо нее и увидел мужчину, выходящего из хижины. По виду он был уроженцем Ближнего Востока, одет словно рабочий, даже с поясом для инструментов и с перчатками. Он непринужденно привалился к дверному косяку и скрестил руки на груди, его джинсы были покрыты слоем опилок, а рукава клетчатой рубашки закатаны, обнажая мускулистые предплечья. Черты его лица были довольно приятны, но не сказать, что особенно красивы. Однако его глаза и улыбка освещали лицо, и Мак не мог отвести от него взгляд.
– Элозия? – переспросил Мак, совершенно ничего не понимая.
– Нет, ты не обязан называть меня Элозией, просто это имя я люблю больше остальных, оно имеет для меня особенное значение. – Она сложила руки на груди и подперла пальцами одной руки подбородок, словно напряженно размышляя над чем‑то. – Можешь звать меня так, как зовет Нэн.
– Что? Ты же не хочешь сказать… – Мак еще больше растерялся. Это, конечно же, не тот Папа, который прислал ему письмо? – Я имею в виду, не звать же мне тебя Папой?
– Именно, – ответила она и улыбнулась, дожидаясь его ответа, хотя он вовсе не порывался что‑то сказать.
– Теперь я, – вмешался мужчина, которому было лет тридцать на вид, а ростом он был чуть ниже Мака. – Я занимаюсь ремонтом, стараюсь поддерживать все вокруг в порядке. Люблю поработать руками, хотя, как тебе подтвердят, мне нравится и готовить, и возиться в саду не меньше, чем им.
– Судя по внешности, ты с Ближнего Востока. Может, араб? – высказал догадку Мак.
– На самом деле я пасынок этой большой семьи. Я еврей, а если точно, родом из Дома иудеев.
– Так ты… – Мак внезапно споткнулся о собственную догадку, – Получается, ты…
– Иисус? Да. И можешь звать меня так, если угодно. В конце концов это имя стало моим. Мама звала меня Иешуа, но всем известно, что я также откликался на имя Джошуа или даже Иессей.
Все, что видел и слышал Мак, не укладывалось у него в голове. Это было так невероятно… Внезапно ему показалось, что он теряет сознание. Чувства захлестнули его, разум тщетно старался совладать с полученной информацией. И когда Мак уже был готов рухнуть на колени, к нему снова приблизилась азиатка, заставив переключить внимание на нее.
– А я Сарайю, – произнесла она, чуть поклонившись, – Хранительница садов, помимо всего прочего.
Мак все не мог решить, как ему относиться к происходящему. Кто из этих людей Бог? Может, они просто галлюцинация или ангелы, а Бог придет позже? Такое кого угодно смутит.