вот цветочная лавка, вот бар, вот заправочная станция, всё… за углом – мой маленький домишко, и Кэти спит в своей теплой постельке. даже собака спит. что ж, воскресное утро, подумал я. никто меня не увидит. спят допоздна. пробегу по этому проклятому маршруту. и я побежал.
я промчался по двум улицам очень быстро, и никто не заметил великого человека, породистого обладателя мягких белых пальцев и огромных душевных очей. наверняка мне сойдет это с рук.
потом – на третью улицу. все шло хорошо, пока я не услышал голосок маленькой девочки. она стояла у себя во дворике. годика 4.
– эй, мистер?
– э-э, да? девочка? что такое?
– а где ваш песик?
– о, хаха, он еще спит.
– а-а…
я всегда выгуливал собаку по этой улице. там есть незастроенный участок, на котором он постоянно срет. это-то все и решило. я закинул оставшиеся газеты на заднее сиденье брошенной автомашины возле шоссе. машина сидела так много месяцев, колес уже не осталось. я не знал, что это означает. газеты упали на пол. потом я свернул за угол и зашел в свой дом. Кэти еще спала. я разбудил ее.
– Кэти! Кэти!
– о, Хэнк… все в порядке?
пес выбежал, и я его погладил.
– ты знаешь, что СДЕЛАЛИ эти сукины дети?
– что?
– дали мне мой собственный район, чтоб я в нем газеты разносил!
– о. что ж, это не очень красиво, но не думаю, чтобы народ тут был против.
– ты что – не понимаешь? да я же себе тут РЕПУТАЦИЮ построил! я жулик! я не могу позволить, чтобы меня тут видели с мешком говна за спиной!
– ох, я не думаю, чтоб у тебя такая уж РЕПУТАЦИЯ тут была! это ты просто себе вообразил.
– слушай, ты меня тут что – говном кормить собираешься? ты-то задницу в теплой постельке парила, пока я тусовался с толпой хуесосов!
– не сердись. мне надо пописять. подожди минутку.
я ждал снаружи, пока она сонно, по-женски мочилась. господи, как же они МЕДЛЕННО! пизда – очень несовершенная мочеиспускательная машина. член ее побивает только так.
Кэти вышла.
– пожалуйста, не беспокойся, Хэнк. я надену свое старое платье и помогу тебе разнести газеты. закончим быстро. люди допоздна спят по воскресеньям.
– но меня уже УВИДЕЛИ!
– тебя уже увидели? кто тебя видел?
– эта маленькая девочка из коричневого дома с сорняками на улице Вестморлэнд.
– ты имеешь в виду Майру?
– не знаю я, как ее зовут!
– ей всего 3 годика.
– не знаю я, сколько ей лет! она спросила про песика!
– что там еще с песиком?
– она спросила, ГДЕ он!
– пошли. я помогу тебе избавиться от этих газет.
Кэти уже влазила в старое драное платье.
– я уже от них избавился. все кончено. я вывалил их в ту брошенную машину.
– а тебя не поймают?
– ЕБАТЬ ИХ В РОТ! какая разница?
я зашел на кухню и взял себе пиво. а когда вернулся, Кэти снова лежала в постели. я сел в кресло.
– Кэти?
– у?
– ты просто не представляешь себе, с кем ты живешь! во мне – порода, настоящая порода! мне 34 года, но я ни разу не работал больше 6-7 месяцев кряду с тех пор, как мне исполнилось 18. и никаких денег. посмотри на мои руки! да у меня руки как у пианиста!
– порода? ПОСЛУШАЛ бы ты себя, когда ты пьяный! ты ужасен, ужасен!
– ты опять какое-то говно завариваешь, Кэти? да я тебя в мехах держу и стопроцентной пробе с тех самых пор, как откопал в этой рюмочной на Альварадо-стрит.
Кэти не ответила.
– фактически, – сообщил я ей, – я – гений, только никто этого, кроме меня, не знает.