– Мне говорили, что паук – не жучок. Там как-то по числу ног определяют… Я на самом деле не знаю, да и плевать.
– Паук – не жучок? Что это за говно тогда?
– Не насекомое. Так люди говорят. В любом случае, я эту чертову тварь прикончил.
– Ты лазил в мою сумочку.
– Конечно. Ты ж ее тут оставила. Мне нужно было пива.
– Тебе все время нужно пиво?
– Да.
– С тобой будут проблемы. Ты ел что-нибудь?
– 2 яйца, 2 ломтика бекона.
– Голодный?
– Да. Но ты устала. Расслабься. Выпей.
– Я расслабляюсь, когда готовлю. Но сначала мне нужно в горячую ванну.
– Валяй.
– Ладно. – Она протянула руку и включила телевизор, а потом ушла в ванную.
Пришлось слушать телевизор. Выпуск новостей. Изумительно уродливый ублюдок. 3 ноздри. Изумительно омерзительный ублюдок, разряженная бессмысленная куколка, потеет, лыбится на меня, произносит слова, которые я едва понимаю или на которые вообще плевать. Я знал, что Мари готова смотреть телевизор часами, поэтому придется приспосабливаться. Когда она вернулась, я смотрел прямо в стекло, отчего ей стало лучше. Выглядел я безобидным – как человек с шахматной доской и спортивной страницей под мышкой.
Мари вышла, обернутая еще в один наряд. Она бы могла даже выглядеть хорошенькой, если б не была так дьявольски жирна. Ладно, как бы то ни было, я не на скамейке в парке все-таки ночую.
– Хочешь, чтобы я приготовил, Мари?
– Нет, все в порядке. Я уже не так устала.
Она начала готовить еду. Поднявшись за следующим пивом, я поцеловал ее за ухом.
– Ты хорошая баба, Мари.
– Тебе хватит выпивки на остаток ночи? – спросила она.
– Конечно, маленькая. Еще и квинта осталась. Все прекрасно. Мне просто хочется тут посидеть, посмотреть телик, тебя послушать. Ничего?
– Разумеется, Чарли.
Я сел. У нее что-то варилось. Пахло хорошо. Очевидно, что она была хорошей поварихой. По стенам просто ползал теплый запах еды. Не удивительно, что она такая толстая: и готовит хорошо, и пожрать не дура. Мари готовила рагу. То и дело вставала и добавляла что-нибудь в кастрюльку. Луковицу. Кусок капусты.
Несколько морковок. Знаток. А я пил и смотрел на эту большую, неопрятную на вид толстую деваху, а она сидела и мастерила самые волшебные на свете шляпки: руки ее пробирались в корзинку, подбирали сначала этот цвет, за ним другой, третий, такую ленту, такую, сплетала их, сшивала, пристраивала к шляпке, а эта двухцветная солома сама по себе казалась еще одним чудом. Мари творила шедевры, которых никогда не обнаружат – они будут гулять по улицам на макушках богатых сучек.
Работая и помешивая рагу, она говорила.
– Сейчас не то что раньше. У людей денег нет. Везде аккредитивы, чековые книжки, кредитные карточки. У людей просто нет денег. Они их с собой не носят.
Всё в кредит. Парень зарплату получает, а она уже тю-тю. Закладывают всю свою жизнь, чтобы один дом купить. А потом обязательно надо набить этот дом говном и машину купить. Они у этого дома на крючке, а власти это знают и давят их до смерти налогами на недвижимость. Ни у кого денег нет. Маленьким предприятиям просто не выжить.
Мы уселись за рагу – оно было изумительным. После ужина вытащили виски, она принесла мне две сигары, мы смотрели на телевизор и много не разговаривали.
Казалось, я живу тут уже много лет. Она продолжала мастерить шляпки, то и дело заговаривая со мной, а я отвечал: “ага”, “правильно” или “вот как?” А шляпки все слетали с ее рук, шедевры.
– Мари, – сказал я, – я устал. Пойду-ка я спать.
Она разрешила мне взять виски с собой, и я так и сделал.