– И за что ты такой свалился на мою голову?! – Хлестала словами Сара, словно пощечинами.
Не в состоянии больше терпеть это, Дениэл встал между участниками безумной сальсы. Запах свежего алкоголя ударил в нос. Сара глядела ему в глаза своим стеклянным красноватым взором, какой обычно бывал, когда она выпивала, замахнулась на него рукой и замерла. Мать его никогда не била, но он интуитивно попытался поймать ее ладонь.
– Ты никогда не получишь его любви таким образом, бешеная алкоголичка! – Заорал он на мать. – Ты же ему жизнь ломаешь!
Лицо женщины исказилось новой волной гнева, приподнимая верхнюю губу и оголяя клыки. Дениэл узнал мимику и изумленно поднял взгляд на зеленые глаза родительницы, но теперь они принадлежали Мелани Траст. Лицо снова стало меняться, губы поджались в тугую полоску, а гневливая ямка между бровей стала глубже и грубей. На Дениэла смотрела Офелия Портер. Эти три женщины принялись мигать, сменяя друг друга, словно новогодняя гирлянда, сводя его с ума.
Пытаясь защититься от этого мерцающего трехголового змея, он поднял руку и отступил назад, но, запнувшись за себя самого, повалился на спину на грязный пол трейлера. И оказался в белом коридоре.
Слон стоял в паре шагов от него, подпирая стену, и разглядывал когти на передней лапе. Дениэл отдышался, глядя на яркие лампы белого потолка, и произнес устало:
– Я не готов, я знаю.
Слон усмехнулся на его замечание, похоже, парень не безнадежен.
Дениэл уселся на полу, потирая ушибленный позвоночник, и вдруг спросил:
– А готовым вообще возможно быть?
– Ты не сможешь быть здесь вечно, это нерентабельно, – отозвался слон. – Рано или поздно будешь готов двигаться в одну из сторон.
Мужчина снова лег на пол и уставился в потолок.
– Ты давно здесь? – Спросил он проводника.
– Пару десятков лет.
– Не скучно? Сколько таких, как я, к тебе попадает?
– По-разному, – протянул синий друг. – Таких тугих я давненько не видел, но у тебя особая ситуация.
– Чем особая? – Поинтересовался Дениэл.
– У тебя… Ты меня допрашиваешь! – Возмутился слон и нахмурился. – Тебе нужно все понять самому, иначе ты здесь застрянешь…
«Навсегда», – хотел сказать он, но справа от собеседников открылась белая дверь, прервав лекцию синего проводника.
– Тебя снова зовут на экскурсию, – сообщил он.
– Вижу, – вздохнул заключенный и устало направился к очередному витку прошлого.
05
Яркий свет ударил ему в глаза, заставляя щуриться и прикрываться рукой. Словно из одного белого коридора, где яркость уже убавилась до приемлемого уровня, он попал в другой, менее податливый на желания. Когда глаза привыкли к освещению, мужчина смог, наконец, оценить картинку очередной реальности.
Невероятно светлая больничная палата, заставленная скрипучими койками между разделительных штор, вызывала в нем смутные воспоминания, наполняя грудь страхом и болью. Он продвигался между рядов старинных металлических кроватей, мягко ступая босыми пятками по холодному полу. Наконец, на самой дальней койке показались укутанные в одеяло ноги, а позже и их обладатель. Дениэл, задыхаясь от боли и едва сдерживая слезы, подошел к своему двойнику с разницей в пятнадцать лет и присел на край кровати.
Мальчик вперился безразличным измученным взглядом в противоположную стену и не двигался, всем видом и цветом кожи напоминая труп. Но гость помнил, что тот жив, хоть и пытался пару часов назад всеми силами исправить это недоразумение. Бледный безвольный и потерянный он не повернулся ни на внезапную компанию, ни на стук приближающихся к комнате шагов.
Входная дверь в палату открылась и закрылась вновь, впустив внутрь поступь тяжелых армейских ботинок. Их обладатель – молодой темноволосый мужчина с резкими чертами лица, одетый в серую полицейскую форму с отличительным знаком на груди и бурой кобурой на ремне – уселся на соседнюю от мальчика кровать и достал блокнот. Ребенок не пошевелился, и тогда блюститель порядка пощелкал пальцами у него перед носом, призывая к вниманию. Тот плавно, словно под водой, повернул голову, вызвав у мужчины гримасу брезгливости.
– Как тебя зовут, парень? – Спросил полицейский, щелкнув авторучкой.
– Дениэл Кентмор, через «е», – механически проговорил мальчик.
– Кончай ломать комедию! Весь округ знает, как пишется твоя фамилия! – Рявкнул серый костюм, брызжа слюной. – Ты думаешь, если твой папаша героически покончил с собой на службе, то тебе все дозволено, а?
– Вы спросили – я ответил, – равнодушно выдал юнец.
Мужчина едва сдерживал порывы гнева, чтобы не встряхнуть собеседника за грудки. Час ночи, абсурдный случай, мутный пацан – все было против его сна, которого тот отчаянно желал. До чего же гадкие создания эти дети! Недолюди! Идиотики!
– Ты помнишь, что ты сделал? – Прорычал коп, закипая от гнева.
– Я съел четыре пачки аспирина, – доложил мальчик тем же ровным тоном.
У Дениэла сжалось сердце от этой сцены. Он прекрасно помнил, как пытался покончить с собой, но, когда открылась рвота, он попросту испугался. Испугался до смерти, которую так отчаянно искал в своем необдуманном жесте. И позвонил с перепугу в службу спасения. А теперь он видел себя после промывания желудка, никчемного, лишенного воли и эмоций, в каменном мешке с ржавыми кроватями и истеричным Дереком Райтом, который через несколько лет заберет его за решетку, припоминая, видимо, и этот день тоже.
– Зачем? – Продолжал допрос неуравновешенный мужчина.
– Хотел умереть, – проговорил ребенок.
– Так что ж не умер? – Съязвил собеседник. – Струсил?
– Да, – согласился горе-самоубийца.
Мужчина тяжело вздохнул и потер сонные глаза, требовавшие покоя, а не ослепительного света палаты.
– Знаешь, что ты сделал, парень? – Скривился шериф. – Ты меня подставил! Я должен был уже спать, но сижу здесь, с тобой, с неудачной попыткой суицида! И теперь мне полночи писать отчет о том, как ты, чертов поганец, выжил!
От злобы блюститель порядка немного повизгивал, выходя на фальцет, но такие нюансы подмечал лишь их третий незримый свидетель, мальчик же находился в прострации, безэмоционально глядя в стену.
– Вы можете просто написать, что все хорошо, – проговорил пациент, не меняя тональности.
– Не тебе учить меня писать отчеты! – Возмутился Райт, но тут же взял себя в руки и эхом повторил последнюю фразу. – Все хорошо? Так какого черта ты стал звонить в службу спасения, если решил умереть?
– Теперь уже не знаю, – замкнулся мальчик.
Шериф встал с койки и прошелся до стены и обратно. Он искренне желал напугать парня, вышибить его из этого ватного состояния, чтобы тот рыдал, ползал у него в ногах, страдал, как Дерек страдает сейчас от недосыпа.
– А знаешь что? – Придумал он забаву. – Давай позвоним на завод твоей матери, пусть приедет и заберет тебя?
Глаза ребенка наполнились ужасом и слезами, а полисмен захохотал, задирая высоко голову. Он попал в яблочко своим предложением! Сработало! Мерзкий пацан сжался от страха, поделом ему будет шутить с полицией!
– Не нужно маме, – пролепетал подросток, поджав колени к груди. – Она меня убьет.
– А не этого ли ты добивался сегодня, а? – Взвизгнул шериф на грани терпения.
– Отпустите меня, я пойду домой, – прошептал парень.
– Никуда ты не пойдешь среди ночи! – Отрезал Дерек, сощурившись. – Нам нужно держать тебя здесь, пока родители не заберут, ты ведь несовершеннолетний.
Дениэл смотрел на беседовавших с гневом и жалостью, складывая, наконец, картинку, отчего же он так ненавидит докторов и полицейских. Взрослый человек выдавливал из него душу, имея власть, будь он неладен. Сдерживая всеми силами желание вмешаться и защитить перепуганного мальчика, Дениэл сжал челюсть и скрутил руки на груди в тугой узел. Не вмешиваться у него получалось с трудом, но если он вмешается, его – это он уже понял – заберут назад и не дадут досмотреть сцену до логического завершения.