Но девушка лишь понуро опустила взгляд в стол, по которому с тихим стуком закапали ее слезы.
– Боже, Бэт! Это ведь… Неправда… – Несмело прошептал он и протянул ладонь к тонкой руке малышки, когда сильные мужские пальцы перехватили ее и отбросили от девушки. – Но когда? Я даже предположить не могу, как это случилось!
– В день твоего девятнадцатилетия, – впервые подала голос гостья. – Ты был пьян в стельку и очень жесток.
Круговорот картинок заполнили его мозг. Лампочки, выступление сопляков в дешевой сценке, стрекот сверчков и его первая в жизни бутылка виски. Вдруг острая боль в паху напомнила об ушибленном мужском достоинстве, Брендон невольно охнул и протянул руку к причинному месту, забыв, что оно не может болеть в сегодняшнем состоянии. Перебитые нервные окончания лишили чувств его орган много лет назад, обездвижив заодно и ноги.
– Но я не помню! – Выдохнул мужчина, обхватив голову обеими руками. – Ты поэтому исчезла? Я искал тебя, Бэт, чуть с ума не сошел!
Он вспомнил свое адское похмелье наутро, дикую боль внизу живота и панику, что никогда больше не увидит понравившуюся девушку. Мать тоже билась в панике. Не смея заявить, что сиротка исчезла, иначе бы ей урезали бюджет, она каждый божий день с тех времен озиралась, ожидая проверки.
Получается, это он был виноват в исчезновении Бэтти! Брендон нервно поерзал в кресле, ставшем вдруг ужасно неудобным: жесткое седло кололо зад, а дребезжащие дуги, поддерживающие ноги, неприятно впивались в икры.
– Полагаю, теперь ты все видишь, да? – Пробасил супруг гостьи, самодовольно откинувшись на спинку стула, и девушка кивнула.
– Пожалуйста, не уезжайте так скоро! – Выпалил хозяин дома, догадавшись о дальнейших действиях посетителей, и сам удивился своему порыву. – Могу я попросить тебя налить вам чаю? Вся посуда наверху, мне не достать…
Грегори бросил на жену взгляд исподлобья, и та кивнула. Мужчина расслабленно двинулся к кухонному гарнитуру, до завидного легко управляя своим телом, и принялся греметь чашками.
– Мне очень жаль, Бэтти, – тихо проговорил Брендон.
Та взглянула на него с болью и, лишь покачав головой, стала осторожно вытирать слезы, стараясь не повредить макияж.
– Что с тобой стряслось? – Поинтересовалась она, кивнув на кресло.
– Упал с лестницы. Помнишь, верхняя ступень слишком короткая, там вечно все падали? – Усмехнулся мужчина, и гостья кивнула. – Вот и я упал. Алкоголь не прощает ошибок, благодаря ему я дважды сломал свою жизнь.
– Дважды? – Не поняла Бэтти.
– Да, – кивнул он. – Первый раз, когда потерял тебя. Прости меня, пожалуйста, каким же бараном я был!
На стол встали три кружки с чаем, а их дуэт разбил муж дорогой сердцу девушки. Его взгляд смягчился, брови расслабились, и теперь он выглядел даже добрым.
– Спустить тебе что-нибудь с полок? – Спросил он. – Наверняка, сложно добраться, например, до кофе, м?
– Кофе мне нельзя, после операции сложности с почками. А вот от пакета с овсянкой не откажусь, он там, за банками с мукой.
Вскоре их компанию можно было даже назвать теплой. Бэт рассказала свою странную историю детства и выживания, которая выглядела с его стороны совсем не так ужасающе, как из уст худенькой девушки, и Брендон искренне и очень глубоко раскаялся о своих шалостях в адрес малышки, доселе считавшихся забавными. Сам он рассказал о своей жизни, смерти матери и попытке продать дом. Это место его больше не держало и не притягивало, он был готов уехать отсюда подальше, предварительно предав огню все семейные фото.
– Кстати, о фото! – Встрепенулся Брендон. – Грегори, идем со мной, нужна будет помощь.
Мужчина, преследуемый шагами визитера, покатил коляску к лестнице, под которой скрывалась от посторонних глаз кладовка. Там, под кучей разного хлама, он разглядел две коробки, которые и попросил отрыть своего нового знакомого. Из первой он достал два толстых альбома с фотографиями, а вторую попросил поставить на поручни кресла. Сунув нос в пыльные бумажные глубины, он достал папку из небеленого картона, на которой размашистым почерком матери значилось: «Элизабет Харви, 1988 год».
С этой ношей мужчины вернулись в кухню.
– Это тебе, – протянул Брендон папку воспитаннице приюта. – Личное дело. Мать берегла их так, словно ждала контроля со стороны органов опеки в любую минуту, жутко боялась, что ее лишат финансирования.
Девушка несмело раскрыла папку и тут же закрыла ее вновь, растерянно кивнув, явно не готовая к изучению досье.
За просмотром фотографий Бэт оживилась. Она хихикала, разглядывая общих знакомых, попавших в кадр, и вспоминала истории о них, звучащие странно под соусом ее сверхчувствительного восприятия. Кто бы мог подумать, что под внешним равнодушием и отрешенностью девочки скрывалась такая гора боли и невыносимая потребность в защите! Брендон слушал рассказы с восхищением и сочувствием, чего раньше не испытывал никогда в жизни, и время от времени поглядывал на супруга гостьи, вероятно, удовлетворившего ее нужду. Горькая тягость потери, охватившая инвалида в момент сообщения о замужестве красавицы, улеглась, и теперь он чувствовал к Бэтти братские чувства, теплые, лишенные каких-либо интимных подтонов. Поэтому, когда девушка зависла любовным взглядом на одной из карточек, Брендон великодушно позволил ей забрать любые, какие захочется, все равно он не собирался их хранить долго.
– Жаль, что дети такие жестокие и глупые, – проговорил он задумчиво. – Иногда одного честного разговора достаточно, чтобы перестать воевать.
– Миссис Кирби не позволила бы нам дружить, – мотнула головой собеседница. – Она ненавидела меня всем сердцем.
– Она боялась тебя, ты была очень странной в своем спокойствии. К тому же о твоем отце не было точной информации, и мать не могла быть уверенна, что ты – ее собственность. Вечно ждала подвоха, и получала его, чему же удивляться.
Неожиданно раздался стук в дверь. Сидящие за столом переглянулись. Брендон зыркнул на часы и глубоко вздохнул.
– Агент по недвижимости, – сообщил он понуро. – Через полчаса осмотр дома.
– Да, и нам пора, – поднялся со стула Грегори.
Всей командой они и двинулись к двери, за которой, как и ожидал хозяин дома, обнаружился Ленни Финч, сухой поджарый тип, вечно журящий его за беспорядок. Гости поменялись местами, впустив внутрь Ленни, и собрались уходить, когда Бэт вернулась и сжала Брендона в объятиях. Его нос заполнился ароматом ее цветочных духов, а щеку пощекотали гладкие блестящие волосы.
– Прости меня за все, Бэтти, – шепнул он ей на ухо. – Будь счастлива, у тебя прекрасный муж!
– Я прощаю, – проговорила девушка и улыбнулась.
– Будь здоров! – Бросил ее спутник, и пара покинула территорию приюта.
Когда Брендон вернулся в кухню, Ленни уже вовсю наводил порядок. Он излишне усердно оттирал оставленные после гостей чашки и ворчал:
– Тебе вообще хочется продать свой дом, Кирби? Какого черта ты тут свинячишь?
– Знаешь что? – Вдруг вспыхнул прикованный к коляске мужчина. – Это твоя работа, чувак! Бери и делай свое дело! А если считаешь, что я тут прохлаждаюсь или недостаточно мучаюсь в этой чертовой повозке, то судьба тебе расскажет, каково это, только попроси! И не ставь мои вещи на верхние полки, лишь бы не убирать их еще раз завтра! Я не могу достать их и ненавижу тебя всякий раз, когда пытаюсь!
Финч уставился на него круглыми серыми глазами, не веря своим ушам. Но Брендона это больше не заботило: его реакции – это его проблемы. Собирая со столешницы личные вещи, он заметил начатую бутылку виски, искрящуюся золотистыми всполохами в лучах солнца.
– Так и будешь стоять столбом или поможешь мне, наконец? – Возмутился Брендон, выливая пойло в раковину.
Вместе с терпкой маслянистой жижей утекало в канализацию его недовольство жизнью. Он больше не позволит этой дряни ломать его судьбу, нет, сэр!