Он служит там счетоводом. На спинке кресла висит его черная мантия. Женатые рыцари носили черные мантии, ибо, разделив постель с женщиной, они лишались целомудрия, то есть не были достаточно чистыми для белых мантий. Но теперь право стать рыцарями получили только сыновья тамплиеров. А рыцарство не за добродетели, а по праву рождения дало женатым мужчинам возможность носить те же одежды, что и их целомудренные братья. Уилл задержался у двери, наблюдая за отцом. Он немного волнуется, потому что отец позвал его необычно серьезным, даже торжественным тоном. Из соседней комнаты слышится смех — старшие сестры, Элис и Ида, играют с самой младшей, Мэри.
Джеймс Кемпбелл наконец видит сына и улыбается:
— Иди сюда, Уильям. Я кое-что для тебя приготовил.
Уилл садится за стол. Отец прикрывает своей большой ладонью его кисть. Длинные пальцы немного запачканы чернилами, коричневыми, потому что их делают из дубильного орешка. Отцу приходится много писать, он ведет главную счетоводную книгу прицептория. Поэтому ладони у него мягкие, не как у рыцарей, которых видел Уилл. У этих кожа на ладонях мозолистая, шершавая от постоянного общения с мечом. Но Джеймс — отличный воин, не хуже любого другого рыцаря. Уилл считал — даже лучше. К тому же отец — ученый, прочел много книг, сведущ в математике, говорит на нескольких языках. Уилл однажды слышал, как он произнес фразу на каком-то странном мелодичном наречии. Затем пояснил, что это арабский язык сарацинов.
— Помнишь, я говорил тебе о наследстве, оставленном твоим дедом после смерти?
Уилл подумал об усадьбе, где они сейчас живут. Раньше она принадлежала деду. Ангус Кемпбелл скончался богатым виноторговцем. Много лет тесно сотрудничал с тамплиерами, передал ордену своего сына. Именно богатство отца помогло Джеймсу стать рыцарем. Состояние Ангус завещал ордену, а усадьбу — сыну.
— Наш дом?
— Нет, не дом. Совсем другое.
Уилл мотает головой:
— Тогда не знаю.
Джеймс встает, направляется к очагу, где прислонена к стенке какая-то странная кочерга. Приносит, кладет на стол. Уилл разглядывает ее и видит, что это вовсе не кочерга, а меч, фальчион. Расширяющийся к концу короткий кривой клинок покрывали множество царапин. Сразу видно, оружие побывало в сражениях. Рукоять крест-накрест переплетена серебряной проволокой, для лучшего захвата, а ее головка сделана в форме диска.
Уилл смотрит затаив дыхание.
— Этот меч в нашем роду переходит по наследству. Твоему деду его передал отец, а он перед смертью — мне. Теперь меч твой, Уильям.
— Неужели настоящий?
— Конечно. Ты же не будешь весь век сражаться палкой. — Джеймс улыбается. — День, когда ты применишь его в битве, еще далеко, а может, с Божьей помощью, он не наступит никогда. Но с сего момента это твое оружие. Я разговаривал с магистром Балантродоха, он согласился принять тебя сержантом.
Уилл проводит пальцами по рукояти. Она теплая, потому что меч нагрелся у огня.
— А это обязательно?
— Что?
— Идти в Балантродох.
Джеймс внимательно смотрит на сына.
— Я учил тебя всему, что знал: грамоте, верховой езде, владению оружием. Теперь пришла пора передать моего сына более опытным наставникам. — Он улыбается. — Уильям, однажды тебя посвятят в рыцари ордена, и дай Бог быть мне в этот момент рядом.
До Уилла наконец доходит смысл сказанного. Он будет сержантом в ордене тамплиеров. Отец начал рассказывать об ордене, когда мальчик еще не научился ходить. Самое могучее сообщество на земле, кроме, конечно, самой Церкви. Ночью в постели Уилл грезил — он станет рыцарем, как отец. Таким же отважным воином, высоким духом и щедрым душой.
— А мы успеем закончить лодку? — вдруг спрашивает он.