Любви, добра и чистой красоты,
И чувства каждого такую сущность,
Которой можно целый мир спасти
От зла и лжи, неверие несущих.
Жизнь к лучшему стараясь изменить,
Не ведая покоя и пылая
В огне страстей, чья золотая нить
Поэтов всех веков объединяет,
Они спешат развеять грусть и боль,
Страх и сомненье каждого на свете,
Чтоб люди, возвышаясь над судьбой,
Смогли постичь явленье дум их светлых.
VI
Когда ещё был мир и груб, и дик,
В далёкой, ранней древности планеты,
И человек тех дней ещё не вник
В смысл жизни, в смысл необратимой смерти,
Воспринимая явь всех бурь и гроз,
Как кару свыше за свои деянья,
Пася стада прирученных им коз,
Из шкур чьих шил себе он одеянья
И, собирая злаки, их зерном
Не первый год осознанно питался,
Хлеб выпекая, в древности, давно
И он смысл чувств души познать пытался.
В те времена в сознании своём
Хранил он слишком много тайн неясных.
Спешили чувства пробудиться в нём,
Но он понять их силился напрасно,
Лишь ощущал и чувствовал, хотя
В реальность их ещё почти не верил.
Природы славной древних лет дитя
Стремилось так же к радости безмерной.
VII
Так вот откуда подлинный исток
Страстей и чувств, поэзии начало,
Неповторимый сказочный клубок
Любви и счастья, грусти и печали.
Из слов и снов, доверчиво простых,
Что было древним свойственно, родился
Когда-то первый на планете стих
И мыслью, словно солнцем, озарился.
И может, был не складен он, без рифм,
Изящностью ещё не отличался.
Но в нём таился жизни вечный ритм,
Но в нём порыв людских страстей скрывался.
Весь будущему был он посвящён.
В нём долгий путь к прекрасному таился.
И как в росе зеркальной, мир весь в нём
Не зря однажды ярко отразился
И красотой невиданной проник
В сердца людей на краткое мгновенье.
Хотя не каждый осознал тот миг,
Как новых мыслей светлое рожденье.
VIII
В Египте древнем первые стихи
На камне выбивали, чтоб навечно
Запомнились и страсти, и грехи
Людей разумных и людей беспечных.
Одни в стихах прославлены, других —
Злых, лицемерных, жадных, гордых, чёрствых —
Разит и жжёт, уничтожает стих,
Словно копьём или стрелою острой.
Да, стих врага готов порой пронзить.
Но я люблю стихи иного свойства,
Готовых мир любовью осветить
И оградить людей от беспокойства.
Стих предназначен для любви, добра.
В нём не должно быть места для проклятий.
И всем поэтам уяснить пора,
Что светлый дар на зло не стоит тратить.
Поэт обязан голос поднимать
Во имя справедливости и чести,
Людей от зла и злобы ограждать
И в трудный час народа быть с ним вместе.
IX
Поэты все, известные в веках,
Свои народы защищали рьяно
От злых тиранов, забывая страх.
И многие из них погибли рано,
Успев сиянием своих сердец
Тьму осветить, врагов своих унизить.
Меч или сабля, яд или свинец
Лишили мир немало ярких жизней.
Но не могли тираны зачеркнуть
Из памяти людей поэтов славу.
Их трудный, но великий, яркий путь
Для всех живущих оставался главным,
Ведущим к справедливости, к добру,
В тот мир, который стал бы райским садом.
Писал поэт: «Нет, весь я не умру…»
И был он прав. Бессмертна эта правда.
Тиранов многих стёрлись имена,
Исчезли, словно провалились в бездну.
Но до сих пор приносят счастье нам
Дары поэтов яркого созвездья.
X
И мой поэт был именно таким.
В любви к свободе он не притворялся
И, оставаясь для людей простым,
Народ любя, он искренне терзался
За то, что в рабстве вынуждены жить
Крестьяне Родины его красивой.
Свободе он решился посвятить
Души своей прекрасные порывы.
Он обличал помещиков, вельмож,
В покое и царя не оставляя,
Клеймил за жадность, зависть, глупость, ложь,
Их нервничать и злиться заставляя.
И приучая многих размышлять
О равенстве людей любых сословий,
Старался к чести, к совести призвать
И зажигал сердца правдивым словом.
Огнём свободы освещал людей,
Преображая даже равнодушных.
И семена прекраснейших идей
Его взрастали и в сердцах, и в душах.
XI
Но нелегко, немыслимо понять
Терзающие ум поэта страсти,
Спешащих вновь из тьмы на свет огня.
То оживлён поэт, как будто счастлив,
То сумрачен, печален, и никто
Прервать полёт души его не смеет.
И вот опять садится он за стол,
И лист бумаги перед ним бледнеет.
Торопится перо. Нет, не слова
Бегут тропой изысканных мечтаний,
Во власти жизни, зла или добра,
Переходя невидимые грани
Реальности и волшебства, когда
Всё вдруг в клубок незримых чувств сольётся.
Здесь слов уж нет, лишь тайных дум звезда
На белый лист сиянием прольётся,
Оставив чувств непознанных огонь
И новых мыслей светлое горенье.
Поэт – пророк и ясновидец он,
Когда к нему приходит вдохновенье.
XII
Воспринимая всё, что до него
История уже собрать успела,
Он жаждал новых чувств и жить не мог,
Не торопясь к своей заветной цели.
Спешил явленья новые познать
И разбудить в сердцах людей желанья,
Найти, открыть, увидеть, осознать,
Постичь, принять и описать стихами.
Весь этот мир, прекраснейший на вид,
Зелёный, синий, голубой, лиловый…
И это солнце, что тепло хранит,
Для всех людей единой став любовью.
Красу лесов и торжество дубрав,
Полей приволье и лугов цветенье,
Теченье рек и тихий шёпот трав,
И бурь, и гроз стихийное явленье.
Поэт спешил принять всё с ранних пор,
Стараясь в смысл событий мира вникнуть.
И в прошлое он обращал свой взор,
Ценя мужей достойных и великих.
XIII
Он видел страны древние, людей…
Они молились, веруя сурово
И солнцу яркому, и утренней звезде,
Но более – божественному слову
Поэзии, прекрасной и святой,
Страстями наполняющей все души.
Их жизнь казалась бы почти пустой,
Когда б ни песни, их так сладко слушать.
И, слава богу, прославляли жизнь
Стихами, полных золотого света,
Их мудрецы, учёные мужи,
Философы, великие поэты.
Китай и Индия с древнейших лет
Оставили в истории культуры
Богатый и неповторимый след.
Не перечислить всех, людей их мудрых.
Они несли в грядущие века
И мысль, и разум, и стихи, и песни.
Так, к морю плавно движется река,
Чтоб вырваться в просторы Поднебесья.
XIV
Но более он Грецию любил,
Страну великой и бессмертной славы.
Он в дивных снах по Греции бродил,
Там часть любви своей поэт оставил.
Моря и горы, чистота небес
И храмы древние его пленяли.
В мечту о Греции был погружён он весь,
Готовясь плыть в неведомые дали.
В далёкий край прекрасных островов,
Разбросанных, как камни с неба богом.
В мир гениев, поэтов, мудрецов
Вели в те дни планеты всей дороги.
Как детства золотая колыбель,
Была для человечества когда-то
Ты, Греция, за тридевять земель
Маня к себе поэзией богатой.
Героем лет давно прошедших эр
Певец твоей истории остался,
Отец царей поэзии – Гомер,
Которым так поэт мой восторгался.
XV
Без древней Греции, возможно, мир
Намного бы беднее показался.
И без стихов, и без спортивных игр
Олимп и сам бы без богов остался.
Мы благодарны грекам тех времён,
В веках чьих множество открытий сделав,
Они прервали жизни тихий сон
И в спор с богами вдруг вступили смело.
Поэзии, любви благодаря
Осознавали люди жизни счастье.
Поэтом первым названа не зря
Сафо – стихов непревзойдённый мастер.
Особенно ценил её Платон.
Талантом поэтессы восхищаясь,
Назвал её десятой Музой он
И не скрывал, что в нём светла к ней зависть.
Алкей, и Ивик, и Анакреон
Стихов своих пленительную сладость
К нам донесли сквозь даль седых времён
И дарят вновь и страсть, и грусть, и радость.
XVI
Посланцы муз далёких, древних лет —
Коринна, Пелеагр, Паллад даруют
Стихов своих волшебный, яркий свет.
Их дивный мир любовью торжествует.
В нём бог любви Эрот, словно мячом,
Играет сердцем, весело кидая
Его влюблённой девушке, потом,
Подхватывая сердце, улетает.
Шалун весёлый, наполняет он
Любовью каждого, кого увидит.
Горя его божественным огнём,
Мы забываем глупые обиды.
Но он, Эрот, порой так жалит нас