Кирсан Илюмжинов не скрывал, что верит в существование инопланетян. По его мнению, они в скором времени должны были в открытую появиться на земле.
– Я вам раскрываю некоторые секреты: в третьем тысячелетии будет единое мировое правительство, а миром поочередно будут править представители разных знаков Зодиака – двенадцать лет Тельцы, двенадцать лет Овны и так далее! – объяснял мне Кирсан.
Надо сказать, что в Калмыкии активно готовились к наступлению нового времени, а госсекретарь республики по идеологии А. Нусхаев даже разработал концепцию этнопланетарного мышления, ставшую официальной идеологией Калмыкии. Приведем некоторые отрывки из этого произведения.
«Понятие «этнопланетарный» состоит из двух слов: «этнос» – в сокращенном варианте племя, народность, нация или народ; «планетарный» – от известного слова «планета», имеется в виду Земля. Вместе получается «народно-планетарное» мышление… К общепланетарному дому Калмыкия будет идти своим путем, создав вначале Калмыцкий этнопланетарный дом посредством формирования калмыцкого этнопланетарного государства».
Нашу беседу с калмыцким президентом я подробно описал в газете «Известия» и был просто уверен, что моя дружба с калмыцким лидером закончилась. Однако через несколько дней в моей московской квартире раздался звонок:
– Игорь, привет! Это Кирсан беспокоит. Слушай, ты такую классную статью про меня написал. Спасибо тебе огромное! Я сейчас в Москве. Давай в каком-нибудь ресторане посидим.
В ресторане калмыцкий президент предложил быть его советником и честно сказал, что инопланетянами тоже придется заниматься.
Вот сейчас многие ругают 90-е. Я категорически не согласен. Ну в какое еще время я мог бы быть советником президента по связям с пришельцами?!
2. О «страшном Рамзане» замолвите слово
«Дай Бог прожить еще одну ночь!»
Сразу же после ввода российских войск в Чечню я относился к Джохару Дудаеву с резким неприятием и в целом поддерживал федералов. Дело в том, что я уже побывал в дудаевской Чечне – и она произвела на меня впечатление крайне опасного для России бандитского анклава. «Победить Дудаева с помощью чеченцев не удалось, что ж, придется ввести войска!» – рассуждал я.
Увы, человек – создание субъективное, и мое отношение к федералам резко изменилось после того, как я побывал объектом «точечных ударов» российских бомбардировщиков.
Как и большинство журналистов, я остановился в грозненской гостинице «Французский дом». Вечером мы наливали себе по стакану водки со словами: «Дай Бог прожить нам еще одну ночь». Минуты через три раздавался рев бомбардировщиков. «Господи, сделай так, чтобы этот снаряд был не наш!» – прервав дыхание, замирал каждый из нас. Через несколько секунд раздавался взрыв: с потолка сыпалась штукатурка, дребезжали стекла – это означало, что смерть миновала и на этот раз.
Большинство чеченцев отправили своих жен и детей к родственникам в деревню, а в городе остались только боевики и местные русские. Авиация, без преувеличения, просто сносила центр города, где, к слову сказать, практически не было дудаевцев. Когда я после бомбежек выходил считать трупы, то соотношение было таким: на одного убитого боевика приходилось девять погибших мирных жителей – большинство славян.
На стенах грозненских домов можно было увидеть рисунки русских малышей. Вот самолеты, расстреливающие жилые дома, а вот танк, расстреливающий здание. Иногда дети поясняли свои рисунки: на самолетах рисовали звезды или же просто писали «Россия», нередко с одним «с».
Исламское государство с бандитским оттенком
Первая чеченская война закончилось Хасавюртовскими соглашениями, в реальности фиксирующими капитуляцию России.
Увы, лучше после ухода российской армии не стало. В Чечне начали строить исламское государство, по степени «суровости» напоминавшее талибский Афганистан.
В республике был принят новый уголовный кодекс Чечни-Ичкерии, практически не отличимый от аналогичного свода законов Судана, одного из наиболее ортодоксальных государств исламского мира.
Президентским указом в школах в обязательном порядке были введены предметы «Законы ислама» и арабский язык. (Впрочем, из-за резкой нехватки преподавателей арабского языка ему учили лишь в немногих школах.)
Категорически была запрещена продажа спиртного, перестали функционировать светские суды, преступников стали судить по законам шариата.
Так же, как и в Иране, автобусы в Чечне были поделены на две половины – мужскую и женскую.
Были введены публичные телесные наказания и даже казни. «К порке за воровство и пьянство мы приговариваем довольно часто, а вот дел о прелюбодеянии пока не было!» – с видимым сожалением сказал мне бородатый судья. Этому человеку явно хотелось приговорить кого-нибудь к забиванию камнями.
Камнями в Чечне действительно не забивали, а вот публичные расстрелы периодически устраивали. «Когда снимал расстрел, то ноги тряслись. А вот народу, похоже, нравилось. Люди реагировали на автоматную очередь, как на гол на стадионе!» – рассказывал мне знакомый грозненский оператор.
Если бы Чечня была просто одиозным исламским государством, то это Кремль бы еще мог «проглотить». Но беда заключалась в том, что новое независимое государство стало настоящей бандитской вольницей, существующей лишь за счет хищений нефти, набегов на российскую территорию и торговли заложниками.
По оценкам специалистов, на одного заложника приходилось пять охранников, еще столько же людей осуществляли захват «товара» и столько же оказывали посреднические услуги. До начала новой российской военной кампании в Чечне на территории республики содержалось около 1000 заложников, то есть в работорговле участвовали около 15 тысяч человек, что составляло около 1,5 % мужского населения республики. Если же учесть, что, как правило, жены и дети преступников знали, чем занимается глава их семьи, то число людей, косвенно связанных с работорговлей, получается и вовсе фантастическим.
Самое же печальное для меня было то, что в Чечне похищались те самые журналисты, которые во время войны рисковали жизнью, выпуская правдивые репортажи, помогшие чеченцам добиться независимости. Мои взгляды – «на чьей стороне правда?!» стали меняться.
Недавно я прослушал интервью с очень «просепаратистским» журналистом Семеном Пеговым, работающим в ДНР-ЛНР. Журналист (а по нему видно, что он честный) говорит, что когда он видит разбомбленные украинской армией дома мирных жителей, убитых женщин и детей, то для него очевидно, на чьей стороне правда. Эх, Семен, именно так же я рассуждал в Чечне, но жизнь оказалась сложнее.
Особый субъект Российской Федерации
Когда я попал в Грозный при Рамзане Кадырове, то этот украшенный небоскребами, изобилующий вызывающе роскошными зданиями город было просто не узнать.
Центр очень напоминал наиболее ухоженные и богатые города Западной Европы, пожалуй, лишь с одним отличием: в очень неплохих и разнообразных местных ресторанах не подавали спиртного.
Еще не так много лет назад центр города был разрушен почти до основания, Грозный прозвали новым Сталинградом, и почти все эксперты склонялись что восстановить его невозможно и лучше построить столицу в новом месте. Рамзан не только восстановил Грозный, но и уничтожил в нем все следы недавней войны.
Да что там Грозный. По всей республике проложены роскошные автомобильные трассы, строятся великолепные торговые и культурные центры. Да, конечно, во многом это объясняется дотациями Кремля, но не только. Так, в Крым Москва также впихивает огромные суммы, но там успехи значительно скромней.