– Что случилось?
– Ничего. Мам…
– Ну?
– А как ты поняла, что папа, ну… Ну, что вот он – наш папа? Ведь ты с кем-то ещё встречалась? Ну, вот ты его сразу увидела и поняла, что от него будем мы?
Аня улыбается. Да уж, только о детках и думалось в тот момент! Она обнимает дочь, приподнимает, усаживает к себе на колени.
– Как я поняла? Увидела и поняла, что он самый замечательный. Но у каждой это происходит по-разному, Марусь.
– А если бы ты за кого-то другого бы вышла, то я бы была не я? Да?
– Да. Но я же не вышла за другого.
– Но ты ведь любишь только нашего папу?
– Кого же ей ещё любить? – Это вопрос задаёт уже папа. Улыбаясь из дверей, он нагибается и звонко целует обеих в щеки.
– Меня, – смеётся дочь.
– Аааа, – протягивает Юра. – А что это – тебя? Наша мама будет любить только меня! Это я сказал! – нарочно сердитым голосом говорит он и тянется выхватить дочь с материнских колен. Маруся заливается смехом. Она пытается вцепиться в маму, но крепкие отцовские руку уже подхватывают её на руки и переворачивают вверх тормашками над полом.
– Только осторожней, – не удерживается Аня, правда, тоже смеется, глядя на хохочущую семью. – Папа, манник будешь? Или Маруськой сыт останешься? – она встаёт и смотрит на супруга.
– Самый большой кусок!
– Я не вку…с…ная! – кое-как выговаривает Маруська, продолжая смеяться и качаться над полом.
– Почему это я не удивлена, что нужен самый огромный кусок? – улыбается мама. Наконец, дочь водворяется на пол.
– Потому что… папа… ест… большие… куски тортов и тарелки супа! – важно заключает дочка, пытаясь отдышаться и прижимаясь к папе. Нож в маминой руке ловко отделяет кусок пирога.
– Точно подмечено! – папа снова подхватывает дочь и начинает кружить по комнате.
– Юра! Ну осторожней! Углы же, – пытается остановить расшалившуюся семью Аня.
Дочь задыхается от восторга, папа смеётся. Аня не может делать строгий вид долго и тоже улыбается.
– Тогда мы будем крутиться в большой комнате, правда, пап?
– Конечно! Голова! – Смеётся папа, – ясно, мама? А где, кстати, сын?
– Решил, что его сегодня бабушка забирает из детсада.
– Ясно.
– Так что меня за него ещё можешь покружить, – выжидающе смотрит на папу Маринка и смеются опять все.
В такие минуты Ане хотелось прижать к себе всех троих и не отпускать. Пусть будут рядом с ней, все на кухне и ни шагу от неё! Но Маринка уже немного отодвигается от Юры и уходит «читать» книжку – перерисовывать картинки из книги в альбом. Угол стола завален карандашами всех мастей, ручками, фломастерами. Может быть, пора предложить дочери познакомиться с художественной школой? Надо будет обсудить с Юрой.
А Юрка уже жует и пытается при этом незаметно пробраться к телевизору прямо с пирогом, а значит и с крошками. Аня улыбается ему вслед и снова берёт платье от куклы в руки.
Сновидения
Этот город снился в позапрошлом веке,
Я гуляла здесь назад лет сто.
Ты мне в шею дул при этом
И легонько целовал в плечо.
В этом море искупаюсь завтра,
Будем плавать наперегонки.
Я, в объятиях сонных утопая,
Год назад шепнула тебе «Спи».
2010 или 2012
Глава 6. Утренний разговор
– А знаешь, о чем я подумал, когда в первый раз тебя увидел?
– Ммм? О чём же? – Аня слегка напрягла память, пытаясь представить, о чем таком они могли говорить в первую встречу. На ум ничего не приходило. Аня перевела взгляд на зеркало, где отражался второй ненакрашенный глаз.
– Что мне интересно знать, как ты по утрам губы красишь.
– В самый-пресамый первый раз, когда меня увидел, ты подумал именно об этом? Ты серьёзно? – не удержавшись от улыбки, приподняла брови Аня. Рука с тушью замерла, но продолжила движение.
Юра кивнул головой, улыбаясь и глядя Аниному отражению в глаза.
– Ну и как?
– Увидел и понял, что хочу наблюдать за этим процессом каждое утро.
Рука с тушью дрогнула. «Каждое утро».
Действительно, когда она красится, Юра может рубашку застёгивать рядом. Что-то рассказывать, пить чай… Тепло растеклось где-то в районе плеч и груди.
– Ни за что бы не подумала, – вдруг сказала Аня. – Что ты нарочно тут ходишь. А что в этом такого? Ну почему ты захотел это увидеть? И ты за четыре года не находил времени рассказать мне об этом?
Юра пожал плечами. И вдруг, ухмыльнувшись, обнял и прижался к Аниным губам. Обычно она возмущалась: «Юрик, ну я же только их накрасила! Юра, мы сейчас опоздаем на работу!». Но сейчас Аня промолчала, обнимая мужа.
– Ты вот иногда бываешь совсем милым. А иногда я даже не понимаю, как мы друг другу стали нравиться?
– Но не сейчас ведь? – спросил Юра, расстёгивая молнию на платье.
Аня помотала головой, придвинувшись ближе. Ей показалось, что кто-то может подсмотреть сейчас за ними и догадаться о чём-то несущественном, о чём она сама ещё не догадалась. Несущественном и важном.
– Точно не сейчас.
Свитер
Утыкаюсь носом в грудь. Поворачиваюсь. Кручусь на носках и спотыкаюсь. Спотыкаюсь-утыкаюсь. Останавливаюсь, попав в крепкие твои объятия. Прячусь в тебя…
Вот оно!
Нашла!
Утыкаюсь носом в грудь. Свитер пахнет табаком и одеколоном. Щекочет нос. Я жмурюсь. Провожу ладонью по твоему напряжённому плечу.
…Кожа. Гладкая. Бронзовая, светится, вобрав в себя всю солнечную загорелость Средиземноморья. Сдвигаю брови, силясь вспомнить, какой же ты был в наши прошлые объятия.
…Рубашка. Галстук (я так долго его ещё выбирала в дурацком магазине. Там продавщица нагло улыбалась и пыталась строить тебе глазки. Я выбрала в полоску, синий. Ты смеялся. Галстук тебе шёл. Ты был доволен)…
…Нет, кажется, был мех. Я помню, как чихнула, когда ворсинки защекотали. Ты зашёл с мороза, только-только с корабля. И были у тебя кажаные потёртые сапоги, и привез мне в подарок заморскую диковинку… Что же ты подарил тогда?
На секунду показалось: я провалилась сквозь все слои времени, один за другим, преодолевая все расстояния, которые нас разделяли и соединяли вновь. Удержалась на ногах лишь благодаря твоей поддержке.
Прижимаюсь сильней, жмуря глаза. В течение миллионной доли секунды я слышала, как в стойле бьет копытом конь. Светлые половицы вместо привычного шоколадного ковра скрипнули под ногами. Возня котят в углу – в каком углу?! У нас с тобой нет ни кошки, ни котят! – иконы в тяжелых серебряных окладах успевают привлечь внимание и исчезнуть.
Нет же! Трубный крик мамонта. Лай прирученной позавчера собаки. Я её до сих пор боюсь, как боюсь тёмных джунглей, голода и долгих вечеров, когда ты не приходишь. Или приходишь и пахнешь погоней, кровью, лесом.
…Твой свитер 21 века снова щекочет мне нос. Быстро моргаю. Показалось. Привиделось.
Оглядываюсь.
Наваждение отброшено в сторону, как преграда из рисовой бумаги – легкой и невесомой, но которую можно пощупать. Я утыкаюсь носом в запах, знакомый мне на протяжении последних ста тысяч лет. Твой запах принадлежит испокон веков мне, как мой – тебе.
Глава 7. Блины, посуда и людоеды
Смеясь, Аня открыла дверь машины. Впереди выходные, позади отличная рабочая неделя. Аня, даже пытаясь ворчливо донести до мужа свою мысль, пребывала в более чем отличном настроении.
– Но без шуток, Юра, мы уже в соседний магазин пешком не ходим. Ещё немного – и на четвёртый этаж будем подниматься на машине, – проговорила он Юрику, захлопывая дверь.
– Да брось ты. – Отмахнулся Юрик. – Кстати, Воронцовы завтра звали прогуляться на лыжах, вот там и находишься. Поедешь? Выходной как-никак, пора его с толком провести. А то проваляемся в кровати, как неделю назад.
Аня кивнула, улыбнувшись.
– Лыжи – это хорошо! – сказала она, открывая багажник. Стала брать пакеты, – тебе оставлю вот эти пакеты, а сама возьму…
Но Юра уже подошел.
– Аня, ну куда ты столько набрала? Отдай мне этот пакет, и этот тоже. Ну что мне за женщина досталась. Когда ты перестанешь пытаться победить всё на свете?
– Отличная женщина тебе досталась, – картинно надула губы Аня. – Просто прекрасная. Я ещё и кровати умею собирать.