Поезд, поскрипывая колёсами, приближался к Смоленску… Лес уже переходил в разрушенные и покинутые деревни, где из жильцов остались лишь единичные старики, доживающие тут свою мало кому интересную жизнь.
– Мне пора, – встав, произнёс Михаил.
– Ещё рано, – растерялась Людмила.
– Я подожду в тамбуре, – парировал Михаил, перекинув сумку через плечо и смотря на часы: 23:42. Дело близилось к ночи.
– Прощайте, Михаил, – будто разочаровавшись в чём-то, проронила женщина, недолго бывшая попутчицей мужчины в вязаном свитере.
– Прощайте… Людмила, – Михаил покинул купе.
Громоздкие хлопья снега кружили в воздухе, опадая на растягивающиеся в противоположные стороны рельсы. Людмила сидела у окна, опираясь на стену головой, и, сама того не замечая, провалилась в сон.
Разбудили женщину лишь ранним утром крики в коридоре. Множество голосов сливались в один гомон, в котором было нереально что-то разобрать. Нехотя поднявшись, Людмила побрела к выходу из купе и выглянула в коридор: в метрах пяти от неё, у входа в другое купе, столпились люди. Кто-то кричал, кто-то плакал, кто-то говорил по телефону.
Подойдя, Людмила узрела страшную картину: в купе, залитом кровью, лежало два трупа – мужчины и женщины. На полу валялся выпавший из подстаканника стеклянный сосуд, из которого вылилась липкая жидкость, напоминавшая какой-то алкоголь.
Людмила подняла взгляд и только смогла, что упасть на пол, увидев на окне кровавую отрывистую запись «А они?».
Художник
Жутко звучал осенний ветер в грязных от дождей стропилах, и на лбу у художника застыло холодное выражение. Постоянно меняющийся пейзаж луга вынуждал его концентрировать внимание на небе, деревьях, кустах, пока ветер не прекратит гонять листья по земле.
Природа всегда влекла Альбрехта. Именно она помогала ему создавать столь необычные полотна, как «Ночная дорога» и «Луна и дьявол». Но внезапный звук, долетевший до его слуха, заставил его похолодеть. Кто-то окликнул его, повернувшись, парень заметил тень, бегущую по открытому пространству луга. Он наблюдал за ней с таким вниманием, что не сразу понял, откуда исходит звук. Но через секунду до него дошло, что это шумит под ногами трава. Так неестественно, что этот звук никак не мог оказаться работой ветра. Что бы это могло быть? Альбрехт прокручивал в голове всевозможные варианты, он вертелся на месте, стараясь понять, что есть источник этой тени. Однако все было бесполезно. И тут до него дошло. Это был он сам. Его очертания, его движения, его… Альбрехт похолодел. Ему вспомнилась картинка с изображением черной рыбы, которую он нарисовал накануне. Почему? Он сам не мог понять. По лугу бродила тень его самого. Она будто отделилась от своего хозяина и самовольно забегала по земле, появляясь то тут, то там.
Альбрехта мучила обида. Обида из-за того, что даже сама тень ушла от него. Тень – то, что есть неотделимое целое от человека, покинула Альбрехта. Вдруг она застыла на месте и будто повернулась в его сторону. Альбрехт испуганно уставился на нее и застыл. Он знал, что это такое. Это было его сновидение, только в несколько искаженном виде. Будто наркотический трип, которого не было.
Альбрехт завопил на свою собственную тень во все мочи, но та лишь стояла в отдалении, не желая повиноваться своему законному владельцу. Вдруг она исчезла. Альбрехт кинулся за ней, но вокруг была только трава. Вокруг была только трава. Трава…
Альбрехту было так больно, как никогда. Он ощущал себя пустым. Вернувшись к холсту, он ахнул – на его холсте не было ничего, кроме размазанной крови. Его веки стали опускаться, кровь продолжала покрывать холст, на котором позади этой алой краски виднелась… Тень. Всё новыми и новыми слоями ложилась кровь на полотно, а силы покидали Альбрехта. Он ощущал боль во всём своём теле, но не мог от неё избавиться. Пав на колени, он только и мог смотреть, как его рисунок покрывается пятнами крови, как из него постепенно пропадает его собственная кровь… Затем полотно стало пульсировать. Оно пульсировало очень медленно, но со временем этот ритм становился всё быстрее и быстрее. А сам Альбрехт ощутил колкую боль в груди: словно его проткнули раскалённой спицей, и от этого пронзительного, невыносимого страдания он едва не потерял сознание… Его сердце сокращалось всё медленнее и медленнее, и в какой-то момент он понял, что стоит на коленях, а сердце прекращает биться. В это же время темп пульсация на холсте ускорился, а из некогда белого листа вылезла рука и затрясла окровавленной кистью. Альбрехт попытался закрыть лицо, но не смог – в глазах вдруг потемнело, и он упал. Лёжа на спине, он смотрел, как из холста, покрываясь кровью, поднимается его тень. Она, покидая двумерное пространство теней, обрастает мышцами, заливая их кровью, в то время как сам Альбрехт становится их автором, уходящим в них навсегда… Наконец, когда сущность покинула холст окончательно, оставались лишь считанные секунды до того, как тень обратится в истинный образ человека, Альбрехт стал лишь скорчившимся телом, лежащим на спине. Его мышцы настолько исхудали, что их было сложно назвать мышцами, а сердце почти перестало биться, ведь крови в его организме осталось совсем мало… Но Альбрехт был счастлив. Это – его жизнь, и теперь она будет длиться вечно. Альбрехт попробовал сделать лёгкий вдох, но не смог. Его жизнь в его работах. И его работы теперь живы. То, что сошло с холста и есть сам Альбрехт. Перерождённый, мёртвый, живой…
Фея
Однажды маленькая девочка по имени Настя гуляла по лесу. Изредка она вспоминала, что люди зовут эту лесную поляну Жёлтым Холмом и что на поляне близ реки, среди цветов, живёт фея. Об этой фее взрослые говорили редко, а дети, напротив, говорили очень много. Правда, каждый – своё. Такое изобилие детских фантазий проистекало из молчания взрослых. Основная часть девочек считала, что эта фея живёт в каком-то замке, расположенном высоко в горах, которых в здешних окрестностях нет и вовсе. Иногда она снится кому-то из ребят, и он поёт ей песни. Если фее понравится песня ребёнка, то она сделает его богатым и знаменитым. Если не понравится, она просто исчезнет. Более взрослые девочки дополняли историю тем, что исчезнет она вместе с ребёнком, забрав в свой замок. Мальчишки считали, что эта фея живёт где-то далеко в городе. А сюда она прилетает просто отдохнуть на какой-нибудь дачке. И если тот, к кому фея придёт, устроит ей радушный приём, то он сделается в будущем ещё богаче. А вот если человек не оценит доброго отношения феи к себе, а прогневает её чем-нибудь, то фея так напугает его, что он и вовсе пропадёт без вести. Ребята, что постарше – лет 16, говорили, что это вовсе не фея, а вообще кто-то вроде ведьмы. При этом они делали такие выражения лиц, что смотреть на них было страшно. И эта ведьма – само зло. Она слепая, но у неё очень хороший слух. Она бродит по лесам в поисках людей. И если увидишь её – ни в коем случае не вздумай убегать. Ведьма может тебя схватить и сожрать. Нужно встать и не двигаться. Тогда, возможно, она не услышит тебя и пройдёт мимо. И даже тогда ещё лучше постоять на месте несколько минут, чтобы она точно ушла подальше. Ведь её слух настолько хорош, что она способна услышать человека за километр.
С этими мыслями Настя наворачивала круги близ их дачи. Ей это порядком наскучило, и девочка решила проверить старую историю о том, что фею можно позвать к себе. Для этого нужно прийти на поляну возле реки и нарисовать пальцем крест на земле. Это и будет сигналом. Затем нужно её позвать и пообещать показать нечто необыкновенное. Затем перед тобой возникнет свечение и из креста вылетит фея. Тогда нужно показать фее что-то такое, что ты умеешь лучше всего. И если фею это впечатлит – она выполнит любое твоё желание, а если нет – исчезнет, и больше никогда не придёт по твоему зову.