– Хреново, – выдавил из себя я, будто яд из раны, и добавил. – Повезло же тебе, родители приезжают вечером и уезжают утром, живешь в квартире, не нужны ни дрова, ни вечная уборка. Отдыхаешь… – Краем глаза я заметил, что Лена хочет возразить, и сказал внатяжку:
– Ладно, мне пора, работа зовет.
После чего встал и вышел в коридор. Девушка пошла за мной. Я быстро обулся, накинул куртку и схватил сумку, после чего с грустным выражением лица обнял ее, поцеловал и гордо заявил: «Извини, дорогая, служба!». После чего вышел за порог в сторону автобусной остановки.
Дорога домой прошла тихо, я дошел до остановки, сел на автобус и очень быстро оказался в своем поселке. По пути к дому я разглядывал соседские дворы, которые еще не обзавелись заборами, здоровался со знакомыми людьми, с которыми, если быть честным, довелось общаться моим родителям, а не мне. В одном из переулков я заметил, как мальчики лет двенадцати и постарше бегали за дворнягой и кидались в нее камушками себе на потеху. Делая вид, что ничего не происходит, я быстро проскользнул мимо зданий и вошел во двор. У меня и так не было никакого желания идти домой, так еще и за детьми бегать не хватало.
Глава 5: Возвращение домой
Вернувшись домой, я увидел, что мама моет полы в доме, а отец колет дрова. Аккуратно проскользнув мимо него, я вошел в дом и поздоровался. Мама ответила тем же, обняла меня и попросила выкинуть мусор. Мне было так лень это делать, но выбора нет. Скинув сумку, я взял пару пакетов и пошел. Хорошо, что контейнеры находились недалеко от дома. Подойдя к ним, я сразу выкинул один из пакетов, после чего увидел все ту же собаку.
– Убежал все-таки? – с ухмылкой сказал я собаке. И вытащив из пакета старую куриную ножку, кинул ему.
Этот песик был здесь еще щенком. Какие-то соседи переезжали в город и оставили его на улице, не помню, как его звали тогда, но после пары месяцев на свободе зверушка обзавелась большой царапиной на пол-лица, проходящей через глаз, но не задевающей его. Таким образом звать его стали Пират.
Собака не решалась подойти к неожиданно прилетевшему ужину, тогда я отошел, чтоб не смущать ее. Дворняга накинулась на ножку, будто это самая последняя еда на земле, тогда я и смог чуть лучше разглядеть ее.
Судя по всему, она была уже не молода, но из-за своих размеров была похожа на неухоженного щенка, порода непонятная, но на шее виднелся замызганный, но плотный кожаный ошейник. Шерстка была короткая, но покрытая слоем грязи и репейника. Глядя на нее, складывалось чувство, что она многое пережила и способна за себя постоять, но почему-то не хочет. Будто ждет, когда блохи и глисты окончательно сожрут ее, как она этот кусок курицы.
– Понятно, – сказал я с отвращением перед этим зрелищем и добавил, – что ж, удачи.
Вернувшись домой, я поел и, пока меня не заставили мыть посуду, умыкнул в свою комнату. Закрыв за собой дверь, я почувствовал некое облегчение, как то, что мышь испытывает, залезая в свою норку.
Выкинув сумку в дальний угол комнаты, я ловким движением скинул все книги с кровати на одеяло, заменив их собой. Мама услышала стук от учебников и зашла в комнату.
– Что это было? – спросила она, но взглянув на разноцветную мозаику из обложек, спросила меня. – Зачем?
Я не нашел, что сказать. У матерей удивительно чуткий слух, мне иногда кажется, что они сверхлюди. Тогда я начал оправдываться:
– Я случайно потянул за одеяло, а книги лежали друг на друге… они просто упали. А у меня еще сегодня был нервный день, и эта ситуация… ну я лег, чтоб не нервничать, – говоря это, я кидал свой взгляд из угла в угол, стараясь не смотреть в глаза, такое я видел на канале про животных, это делается, чтоб не вызывать агрессию у хищника.
Мама сразу поняла, что я вру. Но не стала меня отчитывать, подойдя к кровати, рядом с которой я стоял, словно на боевом построении, она взяла одну из моих книг и положила на кровать. Сама присела рядом, посадив меня рядом.
– Я не знаю, что с тобой происходит. Мы с отцом очень волнуемся за тебя и твое будущее. Ты перестал появляться дома, не помогаешь нам, к примеру, сегодня нужно было помочь отцу разгрузить машину с бревнами, а тебя не было рядом. Он потянул спину… – грустно протянула она. – Ты перестал рисовать, читать, помогать по дому. Помнишь, какие красивые рисунки у тебя получались?
Мама смотрела на меня таким взглядом, коим смотрят попрошайки на людных улицах. Ее глаза были мокрыми, а голос дрожал. Я не нашел, что ей ответить, потому просто обнял ее. Говорят, что объятия придуманы для людей, которые хотят скрыть свое лицо, это не всегда так. Иногда ты пытаешься спрятать чужой взгляд, потому как он доставляет уж слишком много боли.
Разговор был окончен. Мама встала и направилась к выходу, но перед уходом уже более сдержанным и отрывистым голосом поинтересовалась, сделал ли я уроки.
– Да, – отвечал я, не желая портить ей настроение еще больше.
После того как мама вышла за дверь, я решил заправить кровать и лечь спать. Как только я привстал, мои глаза набрели на книгу, которую мама заботливо положила на кровати. Я сразу узнал эту книгу, в ней рассказывалось о древних языческих культурах, ритуалах и их истории. Я помню, почему начал изучать ее, это было в отместку родителям за то, что таскают меня в церковь. Вверху открытой страницы было написано: «Кривис Кирвайтис (krivis kirvaitis, нем. Criwe)». Я помню, как читал эту статью, как и многие другие, но понятия не имею, что из этого правда, а что просто очень красивые слова.
Расправив кровать и раздевшись, я лег спать, предвкушая завтрашний вечер.
Глава 6: Щетина и звезда пожара
Ни за что не угадаете, где я оказался на этот раз. Горы! Я оказался в горах. Сидел, свесив ноги с обрыва, и смотрел вниз. Судя по тому, что ветра не было, а высота была приличная, я предположил, что нахожусь в пещере. Также тот факт, что над моей головой был потолок, дополнительно убеждал меня в этом. Странно, но ночь не была особо темной, да и вообще во время всех моих снов погода – это единственное, что оставалось без изменения. Все такой же холодный серый свет, легкая прохлада, все так же нет ветра, периодически начинает казаться, что все застыло, только я ношу клеймо нарушителя покоя.
Я решил посмотреть, какие изменения произошли в моем гардеробе на этот раз. Кожаные сапожки, как и кинжал, я узнал сразу. Но какие-то брюки из толстой и плотной ткани, широкий поясной ремень, накидку, напоминающую укороченное пальто с толстыми кожаными прослойками в районе кистей, шеи, а также на широких участках тела, и капюшон. Все это напоминало мне наряд старого ниндзя. По настоящему меня удивило совершенно другое. Я был как минимум в два раза больше, чем в жизни. Накачанные руки, широкая грудь, объемные плечи – все то, что показывают на соревнованиях бодибилдеров в Америке. Руки были твердые и крепкие, как у человека, привыкшего усердно работать, а шрамы на них вселяли страх даже мне. Невольно дотронувшись до своего лица, я почувствовал острую, как топор, щетину, об такую могла сломаться любая известная мне бритва и некоторые кухонные ножи. Волосы… Их не было! Я всегда носил длинную челку с зачесом, а эта лысина больше подходила солдату, чем мне, хотя очень хорошо подходила моему новому образу. Все это не укладывалось у меня в голове. Решившись, я встал и обернулся.
Позади меня была пещера, глубокая и таинственная. Про такие обычно говорят: «Не входи, в ней кто-то живет!». В нескольких метрах от меня можно было разглядеть силуэт, очень знакомый силуэт, который лежал на чем-то вроде сумки. Подойдя ближе, я узнал лицо. Это была та самая девушка! Ну, или то самое, тут тяжело сказать наверняка. Как бы то ни было, на этот раз мне хотелось говорить именно девушка, а не монстр. Я не испытывал отвращения или неприязни, начало казаться, что я давно с ней знаком, даже слишком давно. Не теряя времени, я присел рядом и начал вглядываться в ее очертания: с одной стороны она казалась очень милым и нетронутым созданием, не созданным ни для новоиспеченного меня, ни для этой пещеры. Но с другой, а именно с левой, она напоминала нечто выбравшееся из пожара и отказывающееся лечиться. Огромные прорези на месте щеки, сухая, напоминающая чешую кожа, рог, торчащий чуть выше лба, причем рог был длиннее, чем в прошлый раз. Через прорези можно было увидеть хищные, как у дикого зверя, наточенные клыки. Спускаясь ниже, я заметил руку или лапу, крепко сжимавшую что-то вроде покрывала. Эта конечность была черная, как ночь, с торчащими и растопыренными когтями. В шутку я подумал, что нашел, чем мог здесь бриться. Но энтузиазма мне это не прибавило. Напротив, мне показалось, что я засиделся и пора вставать. Заметив сумку и кусок ткани, сшитый из множества других кусков, возможно, даже вещей, я лег, как она, и накрылся, стараясь как можно быстрее уйти отсюда. Как только я закрыл глаза, усталость подступила к моему телу, и я почувствовал, что засыпаю.