Здесь я переставал быть собой – Даяном из древнего вавилонского рода, маменькиным (что скрывать!) сынком, повелителем Мурзика, обитателем маленькой однокомнатной квартирки, захламленной и пропыленной. Здесь я вообще переставал БЫТЬ. Я растворялся в эфире! Я парил в Будущем!
Словом, вы понимаете, что я хочу сказать.
Я предавался этим ощущениям, а жопа моя тихонько потряхивалась и передавала данные вниз, на самописец. Все шло, как обычно.
Когда время истекло, я отключился от приборов, оделся и нырнул в люк, на чугунную винтовую лестницу.
– Все в порядке? – спросил я Ицхака.
Он кивнул, не отводя сосредоточенного взгляда от кривых. Самописец замер на высшей точке одного из пиков.
Ицхак был не в костюме, как обычно, а в стареньких джинсах и просторном студенческом свитере. В этой одежде он утопал, как в море. Один только нос наружу торчал.
– Сегодня у нас комиссия, – сказал Ицхак. Он наконец обернулся ко мне, и я увидел, как он устал. По его пройдошливой физиономии разлилась зеленоватая бледность. Мне даже жаль его стало.
Я спросил:
– Какая еще комиссия?..
– Из числа представителей охлоса, вот какая, – сквозь зубы выговорил Ицхак. – Работу нашей фирмы проверять будет.
– Эти? – поразился я. – Да что они понимают?
– Ничего, – согласился Ицхак. – Кстати, будет также пресса.
– «Вавилонский Быстроног»?
– Хуже. «Этеменанки-курьер». «Обсерер», то есть, «Обсервер», конечно. И – держись за что-нибудь – «Ниппурская правда»…
– «Ниппурская правда»? – Я был поражен. – Это же желтый листок…
Ицхак пожал костлявыми плечами.
– Вот именно. Любимая газета охлоса. Считается оппозиционной.
Я надулся. Я распушился. Я сказал, что как представитель древнего вавилонского рода не потерплю присутствия грязных комми…
Ицхак молчал. По тому, как он молчал, я понял, что комми будут.
Посетителей оказалось даже больше, чем я предполагал.
Охлос был представлен тремя дородными дамами из детского дошкольного учреждения. Они ровным счетом ничего не понимали, хотя тщились. Задавали вопросы. Требовали объяснять помедленнее. Одна особенно гневалась, наливалась краской.
– Не частите, господин Ицхак, это у вас не пройдет! Объясняйте нам с толком, медленно! Что значит – «диагностика»?
Имелась, кроме того, тощая долговязая девица со строгим взором сквозь толстые очки. Девица была в пушистом свитере и очень короткой юбке. В ее облике сквозило что-то от выработавшейся клячи, несмотря на очевидную молодость. Откуда взялась эта девица, мы не поняли.
Несколько мужчин в мешковато сидящих пиджаках представляли эксплуатирующую организацию. Имелось в виду то структурное подразделение вавилонской администрации, которое в нашем микрорайоне не подает вовремя горячую воду, приписывает в наши счета свои перерасходы электроэнергии и творит иные мелкие пакости за наш счет.
Эти воспринимали любое разъяснение как личное оскорбление. Один все время перебивал и кричал, судорожно подергивая ногой, как бы порываясь топнуть ею об пол:
– Вы меня не учите! Мы ученые! У меня, между прочим, технический техникум за спиной!
Фотокорреспондент неопознанного издания, чернобородый мужчина в тугих джинсах, лязгал вспышкой в самые неподходящие моменты.