Паалатон легко бы узнал во втором простолюдине благодушного толстяка, который два раза пытался ему помочь, а вместо этого впал в немилость. Но рыцаря пока что не было – он опаздывал.
Маг зло посмотрел на толкующих.
– Милейший, – обратился он к тому, кто говорил последним, – не сквернословьте…
– А пошёл ты, – ответил почему-то не толстяк, а высокий, почти не оборачиваясь…
Лиас не выдержал.
– Как смеете?
Он прервал речь, внезапно чувствуя бесполезность препирательств.
– Что-то свиньи закудахтали, – монотонно, не намереваясь шутить, произнёс теперь уже толстяк. – Сейчас я тебя, малец…
– Вас обманули с селёдкой, – перебил его Этчеверрия.
– Продавец – мошенник и, когда вы отвернулись, подложил в пакет гвозди, вымазанные жиром.
– Вы сбрендили от старости?
– Проверьте…
Несколько человек, случайно подслушавших диалог, пялились на пакет так, словно хотели принудить его переместиться. Высокий демонстративно сплюнул и, апеллируя к зрителям, ораторствовал:
– Дед белены объелся: если бы у меня (он ткнул в себя пальцем) тут (указал на пакет) были гвозди, то они потянули бы куда тяжелее селёдки. Ведь десяток килограммов, поди.
Никто не ответил одобрением. Зевакам стало любопытно досмотреть эту сцену до конца и узнать правду. Как-никак развлечение.
– Проверь, посмотрим, – крикнул паренёк в белой рубашке.
– Да, точно, а то вдруг развалина прав, – сказал другой, с вечным прыщом на носу.
– Мастер, – шепнул Лиас Этчеверрии, который с выражением важного отсутствия созерцал здание Гильдии, как будто он не начинал разговор, – возможно ли… гвозди вместо селёдки?
– Молчи, – огрызнулся председатель Гиосской лиги.
– Ну, – возмущённый владелец рыбы высоко поднял пакет, – если бы это были гвозди, небось, не порадовался бы тот, в кого я их кину!
– Стой! – выскочившая из-за спин зевак полная женщина, видимо, супруга, попыталась удержать спорящего от растраты, но тот уже размахнулся и швырнул пакет. Он метил в направлении Этчеверрии, да разве попадёшь в мага? А вот в ногу толстяка – пожалуйста! Бум-ц!
– Ой-ой-ой! – взревел пострадавший.
Толпа сияла от радости, предвосхищая драку. Ругань толстого потонула в общем шуме. Кто-то орал: «Бей!», кто-то
– «Бис!», считая, что приехала группа бродячих комедиантов.
– Да я тебя!.. – слышал Лиас голос обиженного.
Покупатель селёдки тем временем неторопливо подошёл к пакету.
– Если бы это были гвозди, – менее уверенно гипотетизировал он, – то они бы звенели при ударе…
– Или впились бы тебе в <…>, – только для ученика прошептал маг.
Дальше происходило вот что.
Владелец селёдки.
Размахнувшись, незадачливый спорщик изо всех сил лупит «рыбой» по металлической будке. Но, не в состоянии удержать «лёгкую» ношу, получает её назад в виде ответного удара по собственной ноге… От боли валится наземь и стонет.
Его приятель.
Подстёгиваемый толпой толстяк, нога которого ещё ноет после встречи с «селёдкой», замечает поверженного соперника. Ослепший от ярости, он решает, что того надо добивать, и несётся вперёд. Толпа, конечно же, не остаётся в стороне – в руки хромающему мстителю вкладывают что-то твёрдое (Лиас не успел разглядеть – возможно, кастет).
Владелец селёдки.
Смотрит, как толстяк подбегает к нему и замахивается чем-то. Отвечает на угрозу вербально и физически. Образуется свалка. Сцепившиеся в клубок драчуны катятся в толпу, словно снежный ком, обрастая по пути новыми участниками событий.
На площади стихийно вырисовывается банальная деревенская потасовка.
А вот тут уж началось!
Нашлись и те, кто полез разнимать бедняг. Естественно, что, как каждому доброхоту, им досталось больше всех. Противники, стремясь довести дело до конца, крушили челюсти миротворцев и буквально ломали руки друг друга. В толпе сразу же нашлись приятели и родственники задействованных лиц, поэтому скоро за Лиасом и Этчеверрией бушевала настоящая война, которую можно было бы окрестить «селёдочной». Битва трансформировалась в побоище, уже сбежались завсегдатаи подобных мероприятий с соседних улиц, запестрила шлемами Императорская гвардия, слышались свистки и проклятия…
Посреди всего этого улыбающийся Этчеверрия и напуганный Лиас выглядели, если уместно так сказать, островками стабильности5, в основном благодаря воздушному щиту мастера. Несколько раз к барьеру выдвигались беснующиеся люди, наносили удары, но только разбивали кулаки о невидимую броню, созданную гиосским мастером.
Одного из драчунов толпа швырнула в барьер так, что он ударился носом и кровь повисла в воздухе, растёртая по невидимому полотну магического препятствия.
Затем на первый план прорвался Паалатон. Он отшвыривал нападавших, словно фигуры из картона. Молодой человек не оценил кровожадной суеты вокруг – он не считал себя вправе отвлекаться от цели.
Мир Фэнби
Империя Кумр
Столица империи город Кумр
Гильдия магов Кумра
Изнутри здание Гильдии не приглянулось ни Лиасу, ни Паалатону. И это неудивительно: старческий возраст большинства магистров предполагал консервативность и традиционализм, противные юношескому задору.
За входом неслись странные запахи – мы пишем «неслись», так как последовательность их и сочетания менялись подобно направлению ветра при неустойчивой погоде.
Две ровные белые стены, туман впереди – и всё. Для того чтобы обозначить середину коридора, на пути красовался чей-то памятник.
Смертному казалось, что он находится в чреве огромной бесцветной змеи: залы не имели чёткой формы и состояли в различных пространственных взаимоотношениях с идущими. Вначале они поднимались («Шея», – думал гроссмейстер), при этом усталости, как при подъёме по горным тропам, не чувствовалось.
Потом стены опускались. В самой сложной точке путники осознали, что медленно шествуют по потолку. Обычный путь, только обстановка оригинальная.
Видимо, чтобы гости не скучали, в мрамор втёрли – опять-таки, именно это определение соответствовало реальности больше всего – какие-то створки, на которых не было ни одной внятной надписи.
«Догоним и перегоним», – прочитал Лиас на одной двери.
«Ура решениям XXII», – кричали буквы на другой. «Для демократии нужна диктатура», – гласила третья.
Мастера исполнили таблички рубинами по белому, линии, очерчивающие контуры помещений, постарались сохранить незаметными.
– Любезнейший, – прервал мысли Этчеверрии Паалатон, – что за ерунда начертана на входах? Как понимать – «устроил сам себе путч»?
Маг обернулся, но ответить не успел.
То ли из-за поворота, то ли из воздуха появился некто в коричневом, услышавший вопрос, и тут же пустился в объяснения.
– Эти входы, дорогой собрат, – занудил он, приняв рыцаря за Белого, отчего тот нахмурился и скрестил руки на груди, – и таблички на них сделаны на древнем фаншо, от нашего языка отличающемся исключительно лексическим наполнением корней. Например, если вы говорите «товарищ», то ненавидите собеседника и страшно закомплексованы.
«Власть» переводится как «бог», а «бог» переводится в зависимости от контекста, хоть бога нет. «Храм» – «грех», «свобода» – «кормушка», «народный избранник» – «вор». Если для нас «путч» – «военный переворот», то для них – «великое событие», после которого можно укрепиться на троне и начать уничтожать себе подобных. Таблички эти мы получили из Нового Фаншо в подарок. В чеке-фактуре было написано, что они имеют магическое действие… Поставили брак. Один день колдуешь – три дня чинишь. А для музея – то что надо. Выглядит красиво, пока пыль с поверхности не смахнёшь.
Этчеверрия поблагодарил гида-добровольца, и он испарился.
– Сейчас в Новом Фаншо вроде всё по-другому, – сказал начитанный Паалатон.
– Да нет, то же самое, – грустно парировал маг.
– Видимо, там перебор Посвящённых?