Гробов больше не существовало. Теперь отныне они хоронили своих братьев и жителей села, просто заворачивая их во что-нибудь. Кто-то обертывал покойника в свой старый ковер, кто-то в оконную штору, ну а кто-то хоронил и просто так, закрыв лишь лицо какой-нибудь тряпкой. Отец принес из своих запасов большую, толстую, белую скатерть, которая, видимо, ни разу даже не использовалась для своих нужд.
Сегодняшний вечер казался одним из самых страшных и больных, с тех пор как мир покрыла тьма и радиация. Ощущалось, что даже никакое облучение не могло бы быть страшнее этого. Рома сидел у печки, немного впитывая в себя легкое тепло и иногда посматривал на своего настоятеля, который, видимо, тоже не был в стороне от всего, что произошло.
– Да, так бывает, поверь мне. Никогда не знаешь, что преподнесет тебе жизнь завтра. Лишь только Господу известно обо всём этом. Ты должен отпустить её и жить дальше, – как—то резко и очень неожиданно для него сказал голос сбоку.
Слова отца Михаила для него были немного взбудораживающими. Во-первых, из-за того, что отче называл его по имени, а во-вторых, он не думал, что тот что-то знает.
– Такие моменты в жизни происходят не случайно. Потеря тебе любимых людей может быть новым испытанием для тебя, познав и приняв которое, ты, возможно, откроешь для себя что-то большее. Господь неспроста посылает нам их. Он делает это для того, чтобы изменить нас. Мы всегда просим его изменить какую-то ситуацию, не понимая, что для начала лучше всего было бы измениться нам самим.
Действительно, эти слова были очень мудрыми и верными, но так просто принять их, убитый всем, он ещё не мог, даже будучи священником, который так же раньше когда-то пытался наставлять людей на путь истинный.
– Вы знали, что я её…, -проговорил Рома тихим тоном, ощутив, будто все карты уже раскрыты и не зная, какое слово подобрать лучше?
– Как тут такое можно не увидеть, – приятно, почти шепотом, сказал отец Михаил. – Когда-то я был таким же. Признаюсь, временами мне даже было завидно, видя, как ты ухаживаешь за ней. Это было так искренне, что я обычно сразу вспоминал свои годы. Да… когда же это было.
Эти слова сейчас для Ромы почувствовались чем-то новым и даже не очень понятным. Их смысл и польза, как казалось ему, были теплее тех дров, что медленно тлели в печи. Такие слова были, скорее всего, тем самым, что хотел бы услышать сейчас любой, у кого произошло такое событие.
– Я ведь всегда мечтал, чтобы… чтобы мы…, – никак не мог договорить он из-за застрявшего кома в горле, который перекрывал даже дыхание.
– Я знаю. Ты мечтал и она мечтала.
– Вы думаете, что она тоже…?
– Конечно. Это было всегда заметно на утренних литургиях, когда она сонная приходила в храм, чтобы взглянуть на тебя. Как же это было приятно лицезреть, особенно, когда ты в такие моменты видел, что ей приходится томиться там, в храме, самому оставаясь стоять в алтаре до последнего. – С улыбкой произнес он его поникшему виду. – Порой, это даже давало мне какие-то силы, когда здоровье на службе, казалось, начинало подводить. Такие моменты одномоментно прибавляли жизни внутри меня.
Для Ромы эти слова ложились, словно большой металлический лист, лежащий сверху, прижимая его к полу своим громадным весом и необычно излучая от себя теплоту, что не давала парализованному телу умереть от холода.
– Тогда же почему всё так вышло? – с натяжкой, словно выглядывая из под этого листа, спросил он.
– Что именно?
– Её выбор… и всё, что было потом, – с глазами спрашивал он, не давая им времени высохнуть от прежней волны переживаний.
– А разве у неё было, между кем выбирать?
Рома и не знал, что сказать, пытаясь в голове хоть с небольшой серьезностью обдумать этот вопрос.
– Ты принимал какие-то решения, когда видел, куда всё это катится?
Теперь он точно был в полном разочаровании и больше от того, что никогда бы не подумал, что отец знает и это. Но ведь на самом деле тот, получается, был сейчас полностью прав. Начиная вспоминать, что он по сути ни разу не предпринял чего-то серьезного, в отличие от её, тогда ещё, будущего мужа, который появился так же неожиданно и быстро, как утреннее солнце ещё полтора года назад и засиял для неё новой жизнью. Да, кажется, что всё было именно так.
Сильно раненный горем молодой священник сейчас смотрел куда-то в темную даль храма, осознавая всё то, что раньше на самом деле и близко не воспринимал. За последние несколько лет никогда не приходилось задумываться над тем, что он имеет свои слабости. Конечно, в это новое, страшное время, никогда не приходилось ещё рассуждать над этим, а теперь, как оказалось, эта тема была одной из самых важных в тогдашних страшных попытках хоть как-то улучшить свою жизнь. Теперь, к нему, вместе с теплом, отдающим сбоку, медленно приходило понимание, почему тогда ничего не получилось? Оказывается, что скорее всего тогда всё было очень просто. Куда проще, нежели он всегда думал.
Глава третья
Следующее утро началось все также необычно. Рома лежал на своих матрасах, держа в руках Евангелие, пустым взглядом смотря на его знатно потрепанный вид и не понимая, что с ним делать? Естественно, вчерашняя боль не могла даже и немного схватиться на глубокой ране его души за одну ночь. Казалось, что внутреннее кровотечение всё ещё убивает, никак не желая общаться с разумом. В какой-то момент он всё-таки нашел в себе силы, немного взяв себя в руки и снова взглянув на книгу, открыл её.
Лк. 14:26 если кто приходит ко Мне и не возненавидит отца своего и матери, и жены и детей, и братьев и сестер, а притом и самой жизни своей, тот не может быть Моим учеником
Лк. 14:27 и кто не несет креста своего и идёт за Мною, не может быть Моим учеником
Лишь только эти строки успел прочитать он, как в другом углу зашумел настоятель.
– Спасибо Господи! – проговорил он куда-то в сторону Ромы и тот ответил ему тем же.
Отец вдруг неожиданно зашагал, тяжело хромая, направляясь в его сторону и не доходя пары метров вдруг остановился. Немного отдышавшись, он пригляделся к его удивленному виду, видимо высматривая общий вид и спустя несколько тяжелых и болезненных вдохов сказал – Будем сегодня подниматься?
Обычно, раньше, для него такие предложения были не очень интересными, скорее добровольно принудительными, но теперь он резко встал и подошел к его телу, без лишних слов обнимая своего настоятеля и кивая лишь своей уставшей головой.
Оказавшись наверху, первым делом пришлось немного удивиться тому, что мир был всё таким же спокойным, как и вчера. Теперь это было очень странно и даже немного страшно. Не видеть жутких бурь и сильных морозов – всё равно, что раньше наблюдать проливной дождь несколько недель подряд. Ощущение того, что за всем этим, как за большим и неожиданным отливом может стоять смертельное цунами витало в мыслях постоянно. Серый снег всё так же спал, лишь только в местах сквозняка немного поднимаясь на несколько секунд и тут же падая обратно на бетонный пол полуразрушенного храма.
Они выходили с небольшой опаской, вполне ожидая услышать или увидеть что-нибудь новое, происходящее в селе, но мертвую тишину перебивал лишь только иногда немного хрипящий голос настоятеля. Рома только здесь, при маленьком, но настоящем свете, смог увидеть, как за один день постарел отец Михаил. Мешки под красными глазами, капилляры которых лопались, видимо, с каждым его резким движение, свисали так, будто бы он побыл в аду. Уставший вид подбавляли впадины на щеках, которые раньше были присуще только его тощему ученику. Значит, даже верно оказанная самому себе помощь, всё равно не давала о себе забывать.
С небольшим трудом, спустившись вниз, туда, к первым дома они шли прямо посередине разбитой временем и условиями дороги, пытаясь не замечать остатки разрушенных домов по сторонам. Где-то на фундаментах всё ещё стояли наполовину сгоревшие бревна, иногда даже были почти цельные, но пустые коробки с прогнившими крышами, ну и конечно там, где ещё ощущалась жизнь, стояли достаточно приметные домики, выпускающие из своих труб легкие пары белого дыма.