Харон налил вино в бокалы и пододвинул один сосуд к себе. У мумии были императорские повадки, судя по тому, как она развалилась в кресле. Фальк же сидел на твердом табурете, потому что он хороший хозяин. Морж потянулся к бокалу, вцепился в него двумя пальцами (будто клешней) и проволок стеклянную башню по столу.
Фокси зашел на кухню, высунул сонную морду из тени, учуял запах свечи на столе. Харон опустил бокал под стол, и подбежавший питомец проглотил вино.
– Вам не нравится? – спросил Фальк.
– Что? Нет. Я не могу опьянеть. Мой друг всегда делает эту работу за меня.
– О, значит, это он будет говорить с богом?
– Нет, почему. Мы с вами поговорим.
– Но ведь д-для этого надо напиться…
– Ну да, – ответил Харон.
– Но ведь… Пьет ваша собака.
– Собака… – угрюмо сказал Харон. – Не думай об этом – тебе не зачем знать, почему все так.
Фальк вздохнул.
– Хорошо…
Они выпили первый бокал. Разговор зашел в другое русло. Они обсудили академию Харона и школу Фалька. Харон подметил, что их места учебы на удивление похожи, ведь казалось, что простые учебные заведения давно не работают по демократическому стилю («видно, уж очень сильно ваша школа чтит древние традиции», – сказал Харон. Фальк же на это ответил: «Хм, да нет»). В ходе веселой беседы мумия заметила, что Фальк разглядывает Фокси. В этом взгляде было что-то зловещее.
V
Мерло убывало довольно быстро. Фокси пил, как настоящий ценитель Аликанте Нуар. У Фалька покраснели щеки. Он жадно выспрашивал Харона обо всем. Да и пил он взахлеб.
– А вот скажите мне, Харон. Вас же учили жизни в академии?
– В Академии меня учили создавать благо, – ответил Харон. Он икнул.
– А как вы понимаете, что есть благо, а что неблаго?
– Подумай сам, Фальк.
– Ну, для меня зло – это то, что вредит другим.
– Харон наклонился к столу и выглянул из-под шляпы.
– А для меня зло – это выбор, – ответил он.
– О как! – сказал Фальк.
Харон отдал последний бокал Фокси. Мумия посмотрела на пустую бутылку, и среди бинтов вспыхнуло зеленое пламя. Глаза светились, пока Фальк не притащил самогон из кладовой.
– Что это значит-то? – спросил морж в тот момент, когда наливал по стопке.
– Иногда мы причиняем вред, потому что у нас нет иного выхода. Но иногда мы делаем это, потому что выбираем такой путь. Этот выбор и есть зло.
Фальк почесал бакенбарды.
– О, а я уж думал, вы про свободу слова…
– Многие борются за свободу, но в итоге принимают решение стать рабами.
– Может быть. Но это не значит, что человека надо лишить свободы. Он должен сам выбирать, на кого работать. Вот я, к примеру, живу спокойно на этой «ферме».
– Жил бы ты спокойно, Фальк, меня бы здесь не было.
– Может быть. Но это не значит, что где-то еще мне было бы лучше. Я очень даже хорошо устроился. Ой…
– Я думаю, ты просто не можешь решиться уехать отсюда.
Харон вылил самогон Фокси на язык. Фальк вернулся на табурет, но к стопке не притронулся.
– Эй, мы должны выпить больше, – сказал Харон.
– О, так меня уже вырвет, – ответил Фальк.
– Ты ничуть не опьянел.
Фокси зачихал. Он замотал головой и начал рычать. Затем питомец прогнулся, и изо рта у него выкатился слизкий шар. Харон оживил бинт и пустил его по полу. Лоскут окутал капсулу. Харон подтянул к себе шарик и раздавил его. Из-под осколков Харон извлек черную таблетку.
– На вот, выпей. Она впитает в себя все токсины, и ты сможешь осушить хоть всю бутылку.
– О-о-о, так вот как выглядит ваше колдовство…
– Прошу, не называй мое искусство такими словами, – сказал Харон.
– Конечно. Я не хотел вас обидеть… Ваша таблетка что-то не подействовала.
– Обычно она помогает после третьего хлопка веком. Хм, видимо, из-за твоей массы…
Фокси вновь отрыгнул упаковку с лекарством. К этому моменту осколки предыдущего шара превратились в углекислый газ. Харон разломил капсулу.
– Этого должно хватить, – сказал он.
Они сделали еще пару глотков.
– О, меня тошнит чуть меньше, – сказал Фальк.
Харон посмотрел на мужчину. Глаза у мумии загорелись зеленым пламенем, и Фальк завизжал как трус.
– Фальк, у вас в роду были магические существа?
– Лучше бы у меня вообще не было рода…
– Как это? – спросил Харон.
– Ну, так… Род же должен с кого-то начинаться, правильно?
– У тебя есть родители, Фальк?
– Нет.
– Нет?
– Я спокойно живу всю жизнь, и мне они не нужны!
Они выпили, стукнули стопками по стулу. Харон заговорил не сразу.
– И давно ты их потерял?
– Знаете, Харон, я даже как-то и не думал о том, что не помню этого. Я не знаю, сколько прошло времени…
– Если бы я не был пьян, мне было бы наплевать, – сказал волшебник. – Рассказывай, пока тебя слушают.
Фальк осушил стопку. Он налил себе еще и тут же выпил вторую. Затем он повторил. После третьей морж слегка сморщился, но быстро пришел в себя и пошел к полкам. Обратно Фальк вернулся с лимоном.
– Вам вряд ли понравится моя история, – сказал морж.
– Теперь не нравится, – ответил Харон. – Исправь это. И, Фальк, не называй меня на «вы» – я чувствую себя серьезным.
Кажется, Харон действительно опьянел, и напряжение между ними сошло на нет.
– Ну, хорошо…
– Я слушаю.
Предупреждаю сразу, история имеет последствия, так что подумай, читать или нет. Взвесь все «за» и «против», оцени обстановку. Есть ли с тобой кто-нибудь в данный момент? Ты читаешь это днем, когда воображение разделяет твои страхи и тени вокруг, или в темное время суток, когда кошмары и ночь сливаются воедино?
– Мы жили в этом доме с родителями. Моя мать часто поднимала скандал, иногда била отца. Он ее не трогал, а после каждой ссоры уходил на речку за городком. Понятия не имею, что он там делал, но вода эта непростая. Все, что живет в реке, погибает уж очень быстро, будто Великий Дракон берет жизнь, делит ее пополам и отбирает одну долю себе. Может, папаня ловил рыбу, чтобы хоть где-то не быть жертвой. Может, плакал… Но, вот в чем я точно уверен, так это в том, что он до посинения сидел в этих водах, потому как состарился и умер он гораздо раньше матери. Мать тогда просто сказала: «папа больше не придет». Она потратила его сбережения, а я все думал, странно, что она ему не отдала его пожитки, итак без вещей он ушел. И вот жили мы одни, наверно, с месяц. Пока ночью мне вон в то окно, где сейчас стоит стол, не постучал папа (проверьте, не ходит ли теперь мой папа у вас в коридоре). Я открыл ему окно, а он весь синий, напуганный и вымокший. На улице в ту ночь, к слову, было тихо и спокойно. Он словно из реки вылез. Мы с ним поговорили, а когда мать проснулась, папа ушел, чтобы не попадаться ей на глаза, но пообещал и дальше за мной присматривать. Он, кстати, рассказал, что все это время следил за нами, но не хотел пугать ни меня, ни мать. И с тех пор я стал замечать в окне иногда его взгляд. Он таращился на меня и на спящую мать как-то неправильно. У него глаза были то ли испуганные, то ли уставшие. Ему явно было небезразлично, как мы поживаем, но он ни разу не зашел, и не позвал меня. Всегда стоял за окном, то в палисаднике, то через дорогу. Однажды я ночью вышел в туалет: сижу там, а через щелку в двери вижу, что он там стоит и таращится на крыльце у соседей. Зашел, матери сказал, она вся побледнела, побежала к окну, а потом отругала меня, что я выдумываю. Я видел его редко, наверно, раз-два в месяц. Но я видел! Спустя год папа перестал приходить, и это длилось где-то месяц или больше. А потом мать ударила меня молотком по спине за то, что я поделился с Арчибальдом (была такая ящерка у нашего соседа) сметаной. А я всегда боялся не угодить маме, потому что, если она могла папе навалять, то меня вообще могла прибить. Ну, в тот день она когда взмахнула молоточком, у меня душа в пятки ушла. Она и меня, и зверюшку долбанула. Мне нормально было, а вот Арчи она что-то переломила. Жалко его было, а еще страшно. Очень страшно. Той ночью, наконец, папа пришел, и я уже не испугался его, потому как он всегда заботился обо мне. Спросил, хочу ли я, чтобы мать меня больше не обижала. Ну, разумеется, я сказал, что хочу, потому как все детство в страхе проходит. Он сказал ложиться спать и ждать следующего дня. Я ждал. Мама с хутора не пришла. А ночью мы все слышали, как со стороны реки кричит не по-человечьи кто-то. В ужасе кричит, зовет на помощь. Я вот сейчас понимаю, почему никто даже не вышел. Крик был правда нечеловечий. С тех пор я живу один, а папа за мной присматривает. Ну, мне так кажется, то есть…