Не слышал разве?
– Случая не было.
– Ни одной женщины?
– Когда и где? Я на войне. А у тебя?
– Тоже самое. И без войны. Марфуша – ребенок, Меланья… Меня здесь все боятся. Хорт. Оборотень по-нашему.
– А если не боялись?
– Если да кабы… Во дворе росли грибы.
– Злой ты!
– Озлишься… Все как в тумане. Неясно: что и как.
– Кое-что ясно.
– А именно?
– Я все-таки историк, хоть и по недоразумению. И чем эта бодяга кончится, знаю. В лето шесть тысяч шестьсот девяносто третье от сотворения мира (по-нашему, тысяча сто восемьдесят пятый год) пришед окаянный, безбожный и треклятый Кончак на Русь…
– А далее?
– И отошед восвояси. Отобьемся!
– Сколько душ за это положим?
– Летописи об этом умалчивают. Зато князь Игорь сбежит из плена.
– Когда?
– Историки об этом до сих пор спорят. Или этим летом, или будущим. Возможно, через одно.
– Спасибо тебе сердечное! За точное предсказание.
– На здоровье! – Вольга взял со стола баклагу, наполнил чаши. – Давай выпьем, Кузьма! За то, чтобы мы с не пропали!
Кузьма молча поднял свою чашу.
– Завидую я твоей уверенности, – сказал, заедая медовую малосольным огурцом. – Что касается тысяча сто восемьдесят пятого года. Основные события я тоже знаю. Читал. Но ты уверен, что с нашим появлением история будет развиваться в том же направлении? Что ничего не изменится? В юности я любил фантастику. Самый распространенный сюжет: человек проникает в прошлое, что-то там делает – и будущее меняется.
– Это литература.
– А мы с тобой?
– Это реальность, – согласился Вольга. – Которая, однако, не означает, она в состоянии изменить ход истории. Прости, но мне кажется, что истории на нас наплевать. В двадцать первом веке пропали бесследно два мужика. И что? Их десятки тысяч каждый год пропадает, многих так и не находят. В двенадцатом веке двое прибавилось. История это заметит? Сомневаюсь. Я убил шестерых половцев и, дай Бог, еще убью – что с этого? Они тысячами гибнут здесь каждый год. Русские люди тысячами мрут от болезней, ран, голода, наконец. Это сильно тревожит историю или возмущает ход времени? Мне кажется, ты сильно преувеличиваешь роль личности, и своей, в частности.
– Тебе бы лекции в Сорбонне читать!
– Даст Бог – буду!
– Что предлагаешь?
– Прогоним половцев, будем думать, – предложил Вольга. – Пока надо набег отбить.
– Как? – в очередной раз вздохнул Кузьма. – У меня нет автомата Калашникова и ящика патронов. У меня и там автомата не было.
– А порох сделать?
– Рецепт помнишь, историк?
– Ну… Греческий огонь: шесть частей селитры, одна часть серы и еще одна – древесного угля.
– Почти правильно. Семьдесят пять процентов селитры, серу и уголь можно поровну. Уголь желательно ивовый. Смолоть все на шаровой мельнице (шары из бронзы – не дай Бог искра!).