– Нет, Вы правильно сделали, я должна знать.
Мариона вошла в палату к дочери. Кэтти не спала, и при виде матери губы ее дрогнули в подобие улыбки.
– Говорят, меня выпишут через месяц. Понимаешь, так глупо получилось: машина вывернулась из-за угла, Клеверра успела отскочить в сторону, а я нет… Мам, когда папа приедет?
– Через неделю. Осталось ждать совсем немного, дорогая. Когда он вернется, мы с ним вместе навестим тебя.
Они одновременно замолчали, не зная, о чем говорить. Обе слишком сильно устали, чтобы говорить ненужные, пустые слова; Кэтти закрыла глаза, и Мариона вышла из палаты, тихонько прикрыв за собой дверь.
9
Впоследствии Кэтти казалось, что она не прожила, а выдержала месяц после травмы. Ее постоянно мучила боль, неопределенность ее положения, собственное бессилие и отсутствие вестей о семье. Мариона больше не навещала дочь, и Кэтти вычеркивала дни из маленького календарика, который ей подарили в больнице.
Она стойко приняла удар только потому, что не сразу поняла слова врача. Пока вокруг суетились люди, ее отвлекали от печальных размышлений, и девушка не вполне осознавала, что означают слова врача «полное восстановление невозможно», но, оставшись одна, она вспомнила разговоры окружающих. Инвалид. Она никогда не встанет с кресла и не сможет ходить. Обычная человеческая жизнь для нее теперь закрыта навсегда. Работа, подруги, развлечения – все это осталось в прошлом, не успев подарить ей радости, а впереди – длинные однообразные дни в кровати и скупые слова утешения.
Клеверра однажды зашла проведать подругу.
– Дорогая, какой страшный удар! Неужели ты никогда не встанешь на ноги? Не могу даже представить – что ж ты будешь делать? Как теперь жить?
Как жить? Кэтти вздохнула и отвернулась к стене, стиснув зубы от сильной боли; она скоро вернется домой – вот ее единственное утешение. Девушка вдруг поняла, что всем ее мечтам о тихом, скромном, маленьком счастье не суждено сбыться. Теперь у нее никогда не появится семья, не будет детей и близкой души. Кому нужна такая некрасивая девушка, да еще и калека?
Исчерпав все слова сочувствия, Клеверра заговорила о себе и стала пересказывать приятельнице сплетни о знакомых.
– Даже не представляешь, как я тогда испугалась, – начала она, – машина неслась с бешеной скоростью. Мы могли бы обе погибнуть! Алекс – ты же помнишь Алекса – он так переживал за меня! Просил несколько раз повторить рассказ и так внимательно слушал, что я подумала: уж не влюбился ли он? На мне было новое платье – нежно-розовое, помнишь, Велла еще сказала тогда…
Кэтти почти не слушала приятельницу. Заметив наконец ее рассеянность, Клеверра остановилась:
– Ты устала? Ладно, зайду в другой раз, а ты не скучай, читай журналы и не слушай врачей: они всегда все преувеличивают.
Едва за Клеверрой закрылась дверь, Кэтти уткнулась лицом в подушку и горько заплакала. Она плакала впервые после травмы и чувствовала себя такой одинокой и покинутой, что не могла больше сдерживаться. Устав от слез и волнения, девушка вскоре забылась тревожным и чутким сном.
Ей снилась Кристелла. Веселая и счастливая подруга уверяла: «Мечты сбудутся. Они всегда сбываются, стоит только поверить в них». К несчастью, Кэтти не пришлось в этом убедиться.
10
Остановившись перед подъездом, Гидеон, еще раз уточнив номер квартиры, позвонил. Он боялся, что его прогонят, не захотят с ним даже разговаривать, но, к его большому удивлению, дверь тотчас открылась, и Мариона пригласила его войти.
– Проходите на кухню.
Пустая квартира навевала тоску: здесь еще сохранились следы заботы и уюта, но ощущение заброшенности уже проникало во все комнаты. Шторы на кухне были раздвинуты, на столе в вазе стояли свежие цветы.
Мариона налила гостю чай, перед собой поставила пустую чашку.
– Я уже говорил Вам, что хочу помочь, – начал Гидеон.
– Это касается дочери? – неожиданно резко перебила Мариона.
– Нет, Вашего мужа… покойного мужа.
Мариона отвернулась. Гидеон, не скрывая интереса, бесцеремонно разглядывал ее. Да, именно такой он и представлял ее себе по рассказам сослуживца: красивая женщина в узком черном платье, прелестные волосы убраны в прическу, руки с тонкими гибкими пальцами пианистки лежат на столе. Про себя он с интересом отметил, что она продолжала носить обручальное кольцо, и слегка усмехнулся. Заметив его пристальный взгляд, Мариона убрала со стола руки и сухо спросила:
– Что Вы собирались мне предложить?
– Аллан много рассказывал о Вас. Со смертью супруга Вы лишились значительной части дохода, а у Вас большая семья.
– Вас это не касается, извините.
Мариона собиралась встать, но Гидеон удержал ее.
– Я хочу дать Вам совет. Дело в том, что Вы могли бы потребовать возмещение ущерба. В преждевременной смерти Аллана виновато начальство, и, если начать судебное разбирательство, можно выиграть крупную сумму денег.
– Я не буду в этом участвовать.
– Но почему? Вам не нужны деньги? Если Вы не можете оплатить услуги адвоката, не беспокойтесь: я найму его сам. Мне нужно только заручиться Вашим согласием.
– Вы очень добры ко мне, но я вынуждена отказать.
Мариона встала.
– К сожалению, я не могу ходить по судам, мне нужно ухаживать за больной дочерью, и, боюсь, Вы напрасно потратили на меня столько времени.
– А что с Вашей дочерью? Можно нанять сиделку.
– Нет, спасибо, я справлюсь сама.
Гидеон допил чай и направился к выходу. «Она либо безнадежно глупа и не понимает своей выгоды, либо я ей настолько отвратителен, что она не хочет иметь со мной дел». На пороге Гидеон обернулся: Мариона ждала, и на ее лице он увидел знакомое выражение, которое так часто удивляло его у Аллана – выражение непонятной упрямой покорности. Ему вспомнились слова напарника: «Плыть по течению, чтобы сохранить себя». В ту минуту Мариона напомнила ему Аллана, а он никогда не понимал таких людей. Сухо простившись с ней, Гидеон навсегда покинул их дом, вычеркнув из памяти понравившуюся ему женщину.
Часть вторая. Корал
1
Корал остановился перед дверью кабинета с номером 51, нерешительно постучал в дверь и, не получив ответа, отошел к окну. В свинцово-сером небе трепещущей точкой блестел мерцающий огонек метеорологической станции. Жаль, что он не верит в НЛО, а то бы сейчас мог фантазировать, кто прилетит на землю и в каком году это удивительное событие произойдет. Историк. История не знает слова «бы», но разве может сухая бездушная наука запретить ему предаваться мечтам? Сколько раз полет фантазии уносил его прочь от скучной университетской действительности, от серых однообразных будней? Разве он не имеет права мечтать?
Услыхав шаги за спиной, Корал, смутившись своих мыслей, быстро обернулся и увидел профессора.
– Вы ко мне? – профессор открыл дверь и пригласил юношу войти.
– Я бы хотел начать вести исследовательскую работу под Вашим руководством, – начал Корал.
Профессор неторопливо сел за стол, разложил бумаги и долго перелистывал страницы, потом, не найдя того, что искал, убрал бумаги в стол и вышел из кабинета, оставив Корала в совершеннейшем недоумении. Юноша не знал, стоит ли ждать профессора или ему пора уходить, но профессор неожиданно вернулся и принес две чашки горячего чая.
– Угощайтесь, – он откинулся на спинку стула и закрыл глаза, – не правда ли, нет на свете ничего лучше чая? И как можно начинать разговор не в уютном кресле, а на бегу, в коридоре? Беда нашего времени: вечно спешим, торопимся, суетимся, как муравьи. Вот теперь я готов Вас выслушать. Какой темой Вы интересуетесь?
– Я хочу изучать историю обрядов или современные проблемы глобализации, что Вы посоветуете?
Впервые в глазах профессора блеснули искорки смеха, и Корал сразу почувствовал, как между ними тает лед.