Голова раскалывалась, лицо все больше опухало. Если бы регулировщик заметил меня на пути домой, он бы точно меня остановил, но регулировщика не было.
Я уже едва соображал к тому времени, когда въехал в подземный гараж своего дома. Вывалившись из машины, я заметил, что машины Гленды на месте нет.
Через пять минут я сумел дозвониться до Брэннигана.
Я застал его буквально на пороге перед выездом в Шарнвилл. Сказал, что попал в автомобильную аварию, просил меня извинить.
– Сильно пострадал, сынок? – спросил он с беспокойством.
– Ну, мое лицо имело небольшую стычку с ветровым стеклом. В остальном я в порядке. Просто надо обработать ссадины.
– Что случилось?
– Какой-то чокнутый. Столкновения я избежал, а вот лицо разбил.
– Ужасно. Могу как-то помочь?
– Нет, спасибо. Все нормально будет. Простите, что убил нам игру.
– Не переживай, сынок, сыграем в другой раз. – И он повесил трубку.
Голова все еще раскалывалась, я пересек коридор и позвонил в дверь Гленды.
– Она уехала, мистер Лукас.
Я медленно обернулся. В конце коридора стояла с ведром и шваброй уборщица, старая негритянка.
– Уехала?
– Именно так, мистер Лукас. Уехала сегодня около семи утра со всеми своими чемоданами. Похоже, она ужасно спешила. Я предложила помочь, но она меня будто и не заметила.
Тут она изумленно уставилась на меня:
– Что с вашим лицом, мистер Лукас!
– Попал в аварию, – буркнул я и вернулся в свою квартиру.
Я упал на кровать и обхватил больную голову руками. Что произошло? Что, черт возьми, произошло?
С трудом встав, я сходил в кухню, взял лед из холодильника, завернул прозрачные кубики в полотенце и приложил к затылку. Медленно и осторожно вернулся в гостиную, прижимая ледяной компресс к голове. Это здорово помогло. Еще через какое-то время я переместил его к опухшему лицу. Это тоже помогло. Адская боль начала утихать.
Пронзительно зазвонил мертвый доселе телефон.
Гленда?
Я схватил трубку.
– Мистер Лукас? – раздался резкий мужской голос.
– Кто это? – промямлил я, сдвигая ледяной компресс обратно на затылок.
– Меня зовут Эдвин Клаус, по буквам: К-Л-А-У-С. – Он помолчал и продолжил: – У нас с вами есть кое-какие дела. Буду у вас через десять минут, мистер Лукас, но до того будьте так любезны – загляните в свой багажник. Знаю, что вы мучаетесь головной болью, но сделайте это усилие – загляните.
И он повесил трубку.
Что это? Телефонный розыгрыш? Какой-то псих?
Я сидел неподвижно. Нет, это не розыгрыш. Холодок пробежал у меня по спине.
Я с трудом встал и побрел к лифту.
Спустился в гараж. Дошел до машины, открыл замок и поднял крышку багажника.
Там, скрюченный в позе зародыша, весь в крови, включая мятый белый костюм и спутанную бороду, лежал тот самый коренастый.
И взгляд его незрячих глаз был взглядом мертвеца.
Глава третья
Я увидел его сразу, как только отпер дверь своей квартиры и вошел нетвердым шагом в гостиную. Он удобно и непринужденно расположился в моем любимом кресле, нога на ногу, руки сложены на колене.
На взгляд определить его возраст было непросто – где-то от пятидесяти пяти до шестидесяти пяти. Его густая белоснежная шевелюра была безупречна.
Все в нем было безупречно: и угольно-серый костюм, и белая шелковая сорочка, и галстук от Пьера Кардена, и начищенные до блеска черные ботинки. Его лицо было словно вырезанным из тикового дерева: орехово-коричневая кожа, тонкий птичий нос, рот узкой щелью, большие грифельно-серые глаза и плоские заостренные уши.
Я был ошеломлен присутствием в багажнике коренастого. Мне казалось, что я попал в невероятно реалистичный кошмарный сон и что через несколько мгновений я обязательно очнусь и обнаружу, к крайнему своему облегчению, что ничего этого не было и просто настало очередное воскресное утро.
Этот мужчина в моей гостиной был просто очередной деталью кошмарного сновидения. Я закрыл дверь, прислонился к ней спиной и уставился на него.
– У вас было не заперто, – сказал он. – Простите, что взял на себя смелость войти. Мое имя – Эдвин Клаус: К-Л-А-У-С.
Я ощутил, как по моей ноющей щеке заструился пот. Все это не было кошмарным сном – все это происходило по-настоящему.
– Что вам надо?
Предельно внимательно смотрели на меня его грифельно-серые, невыразительные, как ледышки, глаза.
– Хочу помочь вам. – Он приглашающе указал на кресло. – Вижу, вам нелегко пришлось. Я просил Бенни быть поаккуратней. – Как бы извиняясь, он поднял свои тонкие смуглые руки. – Но он плоховато рассчитывает свои силы. Садитесь, мистер Лукас, прошу вас.
Поскольку голова снова начала болеть, а ноги подкашивались, я добрался до кресла и сел.
– У вас серьезная проблема, мистер Лукас. И кажется, вы тоже плохо умеете рассчитывать ваши силы, – мягко произнес Клаус. – Однако вашу проблему можно устранить, если вы, конечно, примете мою помощь.
– Кто вы? – спросил я, не спуская с него глаз.
– Не будем сейчас в это углубляться. Ваша проблема – это Алекс Марш, которого вы убили. Как вы собираетесь поступить с телом, мистер Лукас?
Я закрыл глаза. Перед мысленным взором всплыла вся сцена. Я определенно хотел его убить. Вспомнил, как лупил его кулаками по лицу и как получил мощный удар в голову, когда в очередной раз занес кулак, чтобы врезать ему. Я, конечно, мог покалечить его: возможно, сломал ему нос, – но я точно его не убивал. Только бы прошла эта невыносимая головная боль, чтобы я мог яснее мыслить!
– Я не убивал его, – сказал я, глядя в грифельно-серые глаза Клауса.
– Это решать судье и присяжным, не так ли, мистер Лукас?
Я встал; шатаясь, дошел до ванной и заглотил четыре таблетки аспирина. Включил воду и губкой отер лицо. Мысли начали проясняться.
Понятия не имею, кто этот безупречно одетый тип, но чутье подсказывало, что он шантажист. Опершись руками о раковину, я сумел выпрямиться. Вгляделся в свое отражение в зеркале над раковиной.
На меня смотрел незнакомец: некто, отдаленно напоминающий меня, но с опухшей от синяков рожей и диким, испуганным взором. Я вглядывался в отражение еще минут пять, а потом таблетки начали действовать, и сильная острая боль в голове перешла в тупую пульсирующую.
Алекс Марш! Так, значит, коренастый – это муж Гленды!
А кто же этот тип, который так вольготно и спокойно расположился в моей гостиной и предлагает мне помощь?
Я подождал, все еще держась за раковину и разглядывая себя в зеркале, пока пульсация в голове не стала хоть немного терпимой. Он спрашивал, как я собираюсь поступить с телом из багажника моей машины.
А как я собираюсь поступить?
Первым порывом было позвонить шерифу Томсону, и пусть он со всем этим разбирается. Поверит ли он или кто угодно еще в мою версию? Допустим, что по чистой случайности мне поверят, – в Шарнвилле мне все равно конец. Придется признать, что я занимался любовью с замужней женщиной, а ее муж нас застукал. Поверят ли в то, что кто-то – кто? – треснул меня по голове, пока я дрался с ее мужем?
Я подумал о скрюченном теле в багажнике моей машины.
Пару мгновений в голове покрутилась дикая мысль – уехать на машине в какое-нибудь пустынное место, вытащить труп и закопать его. Безумие! Я точно знал, что вот этого сделать не смогу.
«Вашу проблему можно устранить, если вы, конечно, примете мою помощь».
С какой стати этот тип предлагает мне свою помощь? Зачем это ему? Надо было это выяснить.
Я вернулся в гостиную, держа себя в руках куда лучше.
Эдвин Клаус все еще сидел в моем любимом кресле, все так же спокойно, нога на ногу, руки на колене. Он излучал бесконечное терпение.
– Вам получше, мистер Лукас? – поинтересовался он. – Не хочу вас торопить, но вы, несомненно, слыхали о трупном окоченении? Уже приблизительно через час управиться с Маршем будет чрезвычайно сложно.
Холодок пробежал по спине. Об этом обстоятельстве я, конечно, не думал. Кто-то скрутил Марша, прежде чем затолкать в мой багажник. Когда труп окоченеет, он может там застрять. От этой мысли мне стало дурно.