Это был мой личный момент истины – ее близость, вся атмосфера, золотой голос с кассеты, еда и напитки – все было одно к одному. Я ощущал, что вряд ли буду когда-нибудь чувствовать себя счастливее и комфортнее. Запомнить бы этот момент навсегда…
Говорить не хотелось. Хотелось просто сидеть там, будучи слегка навеселе, слушать этот голос, глядеть на нее – откинувшуюся на кушетку, с закрытыми глазами, и тени от потухающей лампы делали ее еще прекраснее.
Песня подошла к концу, и в этой довольно ветхой, но уютной комнате ощутилась внезапная пустота.
Она открыла глаза и улыбнулась мне.
– Все когда-нибудь заканчивается. – Она потянулась к магнитофону и выключила его.
– Это было восхитительно, – сказал я. – Ужин был восхитительным. – Я посмотрел на нее. – Ты восхитительна.
Она взяла сигарету, зажгла ее и снова откинулась на кушетку, но чуть поодаль от меня.
– Вчера вечером ты спрашивал, думала ли я о том, чтобы снова выйти замуж. Хочу тебе кое-что рассказать об Алексе, моем муже.
Я был весь внимание.
– Твоем бывшем муже?
– Мы все еще женаты.
Ощущение исключительного покоя покинуло меня.
– Ты все еще замужем? Я думал, вы в разводе.
– Я бы хотела. – Она рассматривала тлеющий конец своей сигареты. – Боже, как бы я этого хотела!
– Но почему нет? – Я склонился к ней, сжимая кулаки. – В чем проблема?
– Ты не знаешь Алекса. С ним всегда проблемы. Он не даст мне развода.
– Не понимаю, Гленда. Он ушел от тебя или ты от него?
– Ушла я. Просто не могла больше его выносить. Женщины его не интересуют. Только деньги и собственная персона.
– Когда ты ушла?
– Где-то полгода назад.
– Должен же быть какой-то способ избавиться от него?
Она пожала плечами:
– Я могла бы откупиться. За двадцать тысяч долларов он даст мне развод. Вот так все убого.
– Хочешь сказать, что за двадцать тысяч долларов ты могла бы купить свободу?
– Что говорить об этом? – Она нетерпеливо передернула плечами и стряхнула пепел в пепельницу. – Хочу, чтобы ты знал, Ларри, потому что чувствую, что влюбляюсь в тебя. – Она положила свою руку на мою. – Думала, что проживу и одна, но теперь вот встретила тебя и уже не знаю. Странно это и даже пугающе: вот познакомились мужчина и женщина – и все меняется. Думаю, это наша последняя встреча, Ларри. Знаю, что у тебя есть деньги и что ты влюблен, но меня нельзя взять и купить!
Она взглянула прямо мне в глаза:
– Не говори, что ты заплатишь Алексу за мою свободу. Я не смогу это принять. Я работаю, коплю. Надеюсь, что через пару лет смогу откупиться, но не хочу, чтобы ты ждал столько времени.
– Я дам тебе в долг, Гленда! Я не просто так дам их тебе – одолжу! А ты вернешь, когда сможешь.
– Нет! – Она встала. – Время позднее.
Я встал, обнял ее и притянул к себе.
– Ох, Ларри, – сказала она, ее лицо было прямо напротив моего. – Только в этот раз… Я так хочу тебя!
И она прижалась ко мне всем телом.
И тут раздался звонок в дверь.
Как от удара током мы отскочили друг от друга и уставились на входную дверь, которая вела прямо в гостиную.
– Не отвечай, – прошептал я.
– Придется. – Она указала на окно с отдернутыми занавесками. – Кто бы это ни был, он знает, что я здесь.
– Мне надо спрятаться!
Я был в панике, и вот почему. Дело в том, что я считался влиятельным человеком в Шарнвилле. Был на короткой ноге со всеми большими шишками в Загородном клубе. Если бы меня застали в квартире замужней женщины-фотографа, то это породило бы слухи и сплетни, которые запятнали бы мою репутацию.
– Нет! – бросила она.
В тревоге, с бешено бьющимся сердцем я смотрел, как она пересекла комнату, чтобы открыть дверь.
На пороге стоял шериф Джо Томсон – последний, кого я хотел бы видеть в тот момент.
Я уже упоминал, что мы частенько играли с ним в гольф и в целом неплохо ладили, однако же из нашей с ним болтовни на поле мне стало ясно, что этот человек – полицейский до мозга костей. Ему было около сорока пяти, высокий, поджарый, в полиции он работал порядка двадцати лет. Было в его лице что-то хищно-орлиное: пронырливый взгляд маленьких глаз, крючковатый нос и тонкие губы. Он был абсолютно лишен чувства юмора, в гольф играл предельно серьезно, хотя, казалось, был спокоен и расслаблен. Я был уверен, что в критический момент он может быть совершенно безжалостным.
Шериф оглядел тускло освещенную комнату. Брови его изумленно поползли вверх, когда он заметил меня. Потом он увидел накрытый стол – очевидно, что мы с Глендой ужинали здесь вместе.
Он снял свою ковбойскую шляпу:
– Прошу прощения, миссис Марш, за столь поздний визит. Увидел свет в ваших окнах и подумал: заскочу-ка и отдам вам сводку по нашим криминальным делишкам, которую вы так хотели. – Он жестом поприветствовал меня. – Привет, гражданин.
– Привет, Джо, – хрипло отозвался я.
– Как это любезно с вашей стороны, шериф, – совершенно непринужденно ответила Гленда. – Проходите, пожалуйста. Мистер Лукас как раз уходит. Он рассказывал удивительные истории о Шарнвилле.
– Правда? – Коп перевел взгляд на меня, потом обратно на нее. – Ларри уж точно хорошо знает этот город. Он, можно сказать, отец-основатель. Проходить не буду: супруга ждет к ужину. – И, протянув Гленде конверт, добавил: – Вся информация здесь, миссис Марш. Если захотите узнать больше, вы знаете, где меня найти.
– Увидимся, гражданин, – бросил он мне, надел шляпу и направился к лифту.
Мы стояли, не смея шевельнуться, пока не услышали, как закрылись двери лифта. Потом взглянули друг на друга – магия этого вечера рассеялась.
Каких-то три минуты назад я сгорал от желания заняться любовью с ней, и она явно тоже, но теперь…
– Я должен идти, – неуверенно сказал я. – В этом городе он держит руку на пульсе. Впредь нам придется быть более осторожными, Гленда.
Она в отчаянии вскинула руки и уронила их.
– На секунду я подумала, что… – Она отвернулась. – Никогда ничего не получается… никогда…
– Гленда, если Брэнниган, Мэнсон или мэр вообразят, что я завел интрижку с замужней женщиной, то у меня будут неприятности – и в бизнесе тоже. Я должен учитывать интересы моего партнера. Просто надо быть осторожней!
Она вздрогнула и взглянула на меня:
– Интрижка? Вот так ты думаешь?
– Гленда! Конечно, я так не думаю! Но они будут думать именно так.
Она выдавила улыбку:
– Не волнуйся, я же говорила, что это наш последний вечер. Обещаю, что не испорчу твою карьеру.
Горечь в ее голосе была для меня как удар хлыста, но надо было идти. Я был уверен, что Томсон ждет в своей машине, чтобы убедиться, что я действительно покинул ее и отправился к себе.
– Позвоню тебе, Гленда. Просто нам надо быть осторожнее.
Я шагнул к ней, но она отступила, отрицательно качнув головой.
– Гленда! Мы что-нибудь придумаем! Я люблю тебя, но ты должна понять: я не могу так рисковать.
– Я понимаю. – Еще одна вымученная улыбка. – До свидания, Ларри.
И она ушла в свою спальню и закрыла за собой дверь.
Впрочем, все мои мысли в этот момент занимал Томсон, который, сидя в машине, ждал, когда же загорится свет в моих окнах. Я метнулся через коридор, отпер дверь и вбежал в квартиру. Не зажигая лампы, я приблизился к окну и осторожно выглянул на улицу. Его машина, конечно, была там. Я включил свет, затем не спеша, чтобы он сумел как следует меня рассмотреть, задернул шторы.
Только тогда Томсон завел машину и уехал.
Через пару дней, как раз когда я разбирался с утренней почтой, в мой кабинет влетел Билл Диксон. Мы не виделись всю прошедшую неделю. Он был занят на строительстве в пятидесяти милях от Шарнвилла.
– Привет, Билл, – сказал я, – ты когда вернулся?
– Вчера вечером. – Он бухнул свой тяжелый портфель на пол и сел, испытующе глядя на меня. – Я тебе звонил, но не застал.
Я был тогда на пляже, один, пытался придумать, как быть дальше с Глендой. Очевидно, что я оказался в непростой ситуации.
В ту ночь нашего вынужденного расставания, пока я наворачивал круги по гостиной, в голове снова и снова раздавался ее манящий голос: «Я так хочу тебя, Ларри!» – так что в итоге я отбросил предосторожности, пересек коридор и снова позвонил в ее дверь. Было полвторого ночи. Она не открыла. Я позвонил еще раз, но, услышав, как приближается лифт, испугался и ретировался в свою квартиру. Следующим утром перед уходом на работу я снова звонил в ее дверь, и снова без ответа. С работы я позвонил по телефону, как только разделался с утренней почтой. Без ответа. К обеду я уже был на взводе. Я должен был поговорить с ней! Причем так, чтобы не попасться никому на глаза. Если бы она была разведена, никаких проблем бы не было. Но я не мог отделаться от мысли, что ее муж может следить за ней и, если откроется, что мы любовники, это сильно ударит по моей репутации в Шарнвилле и повлечет финансовые трудности для нашей с Биллом компании. Звучит безумно по сегодняшним меркам, но я знал, каков Шарнвилл: у влиятельных людей должна быть идеальная репутация, а я теперь был влиятельным человеком.