Ноги сперва подобрала наверх, согнув колени, так что пилотка видна во всей красе, потом одну конечность красиво вытянула во всю длину, уперев подошву в другую стену, другую оставила согнутой, красивая такая и мечтательно-загадочная.
Данил разлил вино по стаканам, себе налил в чашку, стаканов всего три, поднял свой и сказал бодро:
– Ну, за пиратов?
– За карбонариев, – сказал Зяма непонятно, он вообще часто употребляет словечки, которые не все из нас знают, хотя это преимущества теперь не дает: дядька гугль знает все, в два клика на мобильнике я отыщу любую информашку, и никто не сможет глумиться, что назапоминал больше.
– За флибустьеров, – сказал я.
– За корсаров, – поддержала Люська.
Мы чокнулись, в нашей среде нет никого и ничего популярнее, чем пиратские торренты, а группа Анонимус, что взламывает сайты и срет там на главных страницах государственных структур, – самые любимые герои, опережают всяких там бэтменов и суперменов.
Зяма только чуть помочил губы в вине, облизнулся и сказал, глядя на двигающийся кадык Данила:
– Народ безмолвствует, пока жует… или пьет.
Данил отдышался, сказал недовольно:
– Ты чего? Дебаты перед выборами смотришь?.. А мне предвыборные обещания напоминают торговлю с папуасами.
– Сам ты Миклухо-Маклай!
Люська сказала обидчиво:
– У них получается, что и погоду выбирали мы сами!
– Нужна революция, – сказал я со злостью. – Чтоб освободила нас от этой проклятой власти.
Зяма сказал хмуро:
– Все революции освобождают только рыб в аквариумах.
У меня звякнул мобильник, я выловил его из кармана, там появилась аватара злобного протоса с миниганом в щупальцах, сказал всем:
– Грекор…
Данил сказал решительно:
– Зови. Он хоть и дурак, но хороший дурак.
– Зови, – поддержал его Зяма.
Люська заулыбалась:
– Он правда клевый. Хоть и смешной.
Я включил связь, ответил на «привет, чувак!» и сказал сразу:
– Мы зависаем у Данила. Если хочешь, заходи.
– Буду через десять минут, – ответил Грекор быстро.
Он явился не через десять, это сказал для солидности, а через пять, не вошел, а почти вбежал, высокий, смуглый и черноволосый, с живыми блестящими глазами и кудрявыми волосами, в плечах еще шире Данила, а бицепсами постоянно ревниво меряются, Грекор отстает аж на два сантиметра, жуть, как жить, хотя и уверяет, что это все из-за недоразвитости трицепсов. Раньше бы сказали, что смахивает на цыгана или еврея, но теперь все подозревают кавказца или среднеазиата, хотя он страстно уверяет насчет родства с южными славянами, а они там, дескать, все черные.
Имя, правда, теперь ничего не говорит, родители все выначиваются, придумывая своим что-то необычное, из-за чего нашего Данила постоянно называют Данилой или Даниилом, он давно забодался поправлять и теперь только следит, чтобы в документах и всяких справках писали правильно, а то вообще кранты: без правильной бумажки ты букашка даже в Африке.
– Всем привет! – сказал Грекор весело. – Как жисть?
Данил ногой пихнул в его сторону табуретку.
– Нормуль. Садись. Что-то у тебя морда лица, как у зерга…
– Вчера три бутылки вина выпил, – сообщил Грекор бодро. – И ни в одном глазу! И сейчас никакого похмелья.
Мы улыбались, переглядывались, даже Люська понимающе вскинула брови и посмотрела на него особым взглядом, но никто не сказал ни слова, только прямодушный Данил спросил:
– Ты брехло или скотина?
Грекор оскорбленно вскинулся:
– Ты чего?.