В 1894 г. произошло чреватое последствиями событие: немецкие разведорганы в Восточной Пруссии получили первое «Руководство по подготовке мероприятий, которые должны быть осуществлены разведывательными пунктами на границе в случае угрозы войны». Подготовительные указания касались также работавших в российских пограничных гарнизонах и на железнодорожных узлах местных агентов секции IIIb. Помимо того, немецкие офицеры, на которых российские органы безопасности, как и прежде, практически не обращали внимания, вооруженные специальным «Путевым атласом», начали ездить в Россию и по России, внимательно осматривая не только приграничные западные, но и внутренние губернии Российской империи, где находились гарнизоны и другие военные учреждения. Вдобавок младшие немецкие офицеры учились в российских училищах и военных академиях, там им надлежало завязывать контакты с однокашниками, как русскими, так и представителями других народов империи, памятуя о вероятности будущей войны. Краткосрочные поездки и более длительная учеба, наряду с исследованием важных для мобилизации местных условий – сосредоточения войск и военных учреждений в Российской империи, – служили задаче вербовки сил для создания будущих агентурных сетей в нужных местах. В перспективе им ставилась цель раздобыть русские мобилизационные планы, а также приобрести (как правило, за деньги) планы развертывания войск. Там, где в 1890-е гг. в «путевых атласах» генштабов центральных держав еще оставались белые пятна, «кое-какие соседские отношения пограничного офицерского корпуса… под влиянием Берлина» приводили «к заполнению пробелов в знании положения», да и, как тогда говорили, «сам майор фон Леттов-Форбек[16] может лично съездить в Ковно и Вильну побеседовать с агентами»[17].
1.1. Первые контакты Людендорфа и Ленина
Новые возможности перед генштабами союзных центральных держав открылись с начала 1890-х гг. благодаря пребыванию в России с ознакомительными целями и для изучения языка будущих офицеров Генштаба и разведки по договору с российским Военным министерством. Будущие немецкие офицеры Генштаба отныне могли на несколько месяцев отправляться в ознакомительные и учебные командировки в обе столицы Российской империи, австро-венгерские офицеры с 1890 г., после того как было преодолено сопротивление российского военного министра П. С. Ванновского («они еще потребуют от нас оружие Австрии поставлять, чтобы нас же били!»), – учиться на годичных курсах подготовки офицеров разведки в Казани. Действие последнего соглашения, по высказанному в 1906 г. русскими желанию, после затяжных переговоров закончилось в 1908 г.[18] Это намекает на его большую выгоду для австрийской стороны и очевидный вред для российской. Уроки и результаты подобных учебных и информационных командировок для командирующих генштабов, насколько известно сегодня, никогда не оглашались и историками впрямую не исследовались. Несомненно, они оказывались плодотворными с точки зрения разведки. Ведь выезжавшие в Россию кандидаты на высокие должности в Генштабе или разведслужбе помимо официальной задачи изучения языка с большой долей вероятности решали неофициальные сопутствующие задачи, которые им ставили или они брали на себя сами. За существование такой практики говорила хотя бы пресловутая нехватка средств у разведотделов, которые могли воспользоваться случаем «присоседиться» к дорогостоящим заграничным вояжам, оправдывая расходы их ценным для нужд разведки побочным эффектом. Дальнейшая карьера некоторых известных лиц, побывавших в этих зарубежных командировках для будущих генштабистов и разведчиков двух союзных держав, позволяет сделать кое-какие выводы по поводу их долгосрочных результатов. Причем, например, для Альфреда Редля и Эриха Людендорфа учеба в России, кажется, имела диаметрально противоположные последствия.
Редль, весьма одаренный австро-венгерский офицер из чиновничьей семьи крещеных галицийских евреев, будучи капитаном Генштаба, удачно использовал свое годичное пребывание в казанском военном училище в 1900 г. (представители Вены тогда вообще встречались в Казани на самых разных уровнях[19]) для совершенствования владения русским языком, выполнил свои задачи и приобрел хорошие знания страны и ее населения. Его успехи, с одной стороны, обеспечили ему карьерный взлет в австро-венгерском Генеральном штабе (по возвращении из России он вошел в состав «русской группы» Эвиденцбюро, в 1909 г. получил звание майора и в том же году возглавил свое разведывательное подразделение уже в звании подполковника), а с другой стороны, сделали его восприимчивым к соблазну заняться шпионской деятельностью в пользу Российской империи (в 1906 г. Редль был завербован российским военным атташе в Вене, с 1907 г. регулярно снабжал его секретными материалами, в 1912 г., занимая пост начальника штаба VIII Пражского армейского корпуса, передал России австрийские планы развертывания войск). Лишь по чистой случайности этот высокопоставленный офицер и двойной агент не стал начальником Эвиденцбюро, как хотел Ойген фон Хордличка, прочивший его себе на замену.
Вполне можно предположить, что казанские командировки Редля и его австрийских преемников благодаря вербовке потенциальных русских агентов создавали связи, которые позже оказывали влияние на большую российскую политику. Так, странствующий сибирский «старец» Г. Е. Распутин, вероятно, с 1890-х гг. неоднократно совершавший паломничества в Казань, в 1903–1904 гг. посещал там вольнослушателем духовную семинарию и с большим пылом приобщался ко всему иностранному[20]. Своему духовнику старцу Гавриилу он в 1904 г. открыл, что собирается в Петербург. Как тот его ни отговаривал, Распутин отправился-таки в российскую столицу, чтобы, по выражению генерала М. Д. Бонч-Бруевича, сделать «самую фантастическую в мире карьеру»[21].
Генерал обошел молчанием то обстоятельство, что его собственный брат Владимир – партийный товарищ, друг и личный секретарь Ленина – внес свой (и не такой уж малый) вклад в беспримерную карьеру человека, которого не без оснований подозревали в тайных связях с австрийским и/или германским Генеральным штабом[22]. В 1905–1906 гг., когда в России резко активизировались агенты центральных держав, Распутин пробрался ко двору и при помощи продуманного поведения и псевдомедицинских фокусов сумел произвести большое впечатление на царя[23], обычно не слишком доверчивого, и получить доступ в личную сферу жизни императорской семьи. Когда же в 1912 г. стали высказываться сомнения насчет веры этого религиозного мошенника, В. Д. Бонч-Бруевич как специалист по русскому сектантству публично заступился за старца, объявив его истинно православным христианином, и тем самым упрочил уникальное положение одиозного шарлатана при дворе. Впоследствии, в годы войны, старец в качестве серого кардинала царицы распоряжался судьбами Российской империи, и даже Людендорфу было известно, что тот «работал ради мира»[24] в интересах Германии.
В отличие от Редля, посредственному выпускнику Берлинской военной академии Эриху Людендорфу трехмесячная образовательная командировка в Петербург, Москву и Одессу в 1894 г. не особенно помогла улучшить знание русского языка, приобретенное за три года учебы в академии, зато существенно углубила его представления о военной топографии Российской империи на границах с Восточной Пруссией, Финляндией и на юге. Людендорф родился в 1865 г. в поместье Крушевня под Познанью и до 12 лет рос в преимущественно славянской (польской) языковой среде, но русским языком всю жизнь владел неважно, Россию и русских знал плохо, в русской культуре мало что понимал. Эти недостатки вытекали из его общего равнодушия к любым предметам, не связанным прямо с военным делом: математика давалась ему не легче, нежели русский, который старший лейтенант при поступлении в военную академию (1890)[25] выбрал для факультатива по современным языкам, и даже дополнительные занятия с репетитором по французскому – обязательному предмету – так и не принесли ему удовлетворительной оценки на выпускном экзамене (в чем он позже винил репетитора). Хотя выпускник Людендорф сдал необходимый минимум для переводчика с русского, в дальнейшем его отношения с этим языком оставляли желать лучшего. Тем не менее по окончании академии в начале 1894 г. он, по предложению его преподавателя по тактике, реформатора японских вооруженных сил (1884–1888) генерала Якоба Меккеля, получил направление в русский отдел Генерального штаба. Три месяца, остававшиеся до прикомандирования к Большому генштабу, Людендорф провел в ознакомительной поездке по Российской империи. Поскольку впоследствии в биографических записках он ни словом не упоминал свое тогдашнее путешествие по европейской части России, можно предположить, что наряду с известными целями – совершенствования языка и углубления знаний о стране – он имел тайные задачи и выполнил их с успехом.