– Мне понадобятся ваши дни рождения. – Глеб взял циркуль.
Заинтригованные дамочки выдали. Через двадцать минут колдовства с чертежными инструментами, «главный астролог всех времен и народов» излагал, обращаясь к блондинке:
– Вы, милая девушка, еле поступили, всегда учились на тройки, гуманитарные вузы оказались закрыты…
– Это понятно. – Острый носик вздернулся. – Скажите, чо-нибудь такое, чо вы точно не знаете. Чо-нибудь значительное. Чо вы не могли узнать заранее.
Малышев глянул на магический круг.
– Значительного в вашей жизни мало. Разве что… два года назад вы должны были сломать ногу, хотя, что тут значительного?
– Точно! – воскликнула татарочка. – Ты упала с тарзанки.
– Да-а, совпадает. – Глазки блондинки расширились до восхищения.
– Да и сегодня, например, у вас, извините, критические дни.
«Лисичка» залилось краской, обгоняя красноту вина. На лице кунгурца улетучилась улыбка надежды. Он мысленно попрощался с маленьким ротиком, бросающейся в глаза неопытностью, протяжно вздохнул.
– Да ладно, – воскликнул Забаровский, – давайте я вам лучше стихи почитаю!
– А про меня, – проигнорировала призыв татарочка, обращаясь к астрологу. – Только не надо ничего из прошлого, лучше будущего.
– Сегодня у вас будет, простите, секс.
Девчонки расхохотались. Брюнетка, краснея, запричитала:
– Это невозможно.
– Конечно, нет, – поддержал Дукаревич, разливая по таре, непринужденно перемещаясь вплотную к экзотике.
Первокурсницы допили назначенную выпивку, согласились на мужицкую. Руслан замахнул рюмку, запил водой, выдвинул стул на середину комнаты. Он стоял на стуле, словно покачивающийся памятник на пьедестале, рука рубанула с плеча.
– «Я сразу смазал карту будней,
Плеснувши краску из стакана…»
Экспрессия с резкими жестами, едва не падая с импровизированного постамента. Застывшее изумление девиц.
– Это Маяковский, господа! – Декламатор дочитал. Подбородок коротко лег на грудь.
Олег сделал два акцентированных хлопка, девицы поддержали из сочувствия. Татарочка допилась до детского подшучивания:
– Вас так зовут? Маяковский, да?
Забаровский пропустил обиду мимо сердца. Взыграла кровь, хотелось проделать штуки, как с Юлей в санатории.
– Меня зовут «бэд бэд бой, коммон ми, коммон ми», – затянул он известную песню, снимая майку, пританцовывая на стуле. – А я говорю – «ага». «Бэд бэд бой…»
На сей раз юноше удалось добиться смущенной заинтересованности. Шорты полетели в собравшихся. «Он не пойдет до конца», – громко шептал пятикурсник на ушко раскосой подружке. В кунгурца полетели трусы.
Глава
VI
I
Клермонский призыв
1095, март. Пьяченца, Италия.
– Помнишь Констанцу? – Урбан беседовал с Адемаром в тусклой келье. – Свои пророчества?
– С того момента только об этом и думаю.
– Раньше, наверное, задумал. В каком году был в Иерусалиме?
– В восемьдесят седьмом.
– Восемь лет прошло. Все никак не уймется?
– Никак. Сидит заноза в душе.
– А я и думать забыл. Вот сегодня увидел тебя и вспомнил, – соврал папа.
– Будет событие, которое заставит поверить моим словам.
Апостолик отвернулся, хватало мирских тяжб, возвышенные миссии задвигались в конец приоритетов. Собор шел чередом. Решались насущные заботы. Понтифик с каждым посетителем, веселее поглядывал на епископа Пюи. И где твое событие? Монтейский приуныл, в последний день, отчаявшись дождаться, покинул мероприятие. Викарий Христа лишь ухмыльнулся, но отнесся с пониманием.
– Посольство от Алексея Комнина из Константинополя! – провозгласил распорядитель.
Посланник припал к ногам папы, долго рассказывал о притеснениях христиан со стороны турок-сельджуков, просил заступничества. Вот оно! Урбан проникся. Мольбы о помощи открывали и вполне мирские перспективы.
В августе вся курия пересекла Альпы по старой дороге Мон Женевр, минуя Павию, Турин, Зузский перевал, Бриансон с Греноблем и появилась в Балансе, где 5 августа понтифик освятил новый кафедральный собор. По пути следования кортежа окрестные жители выбегали и видели апостолика верхом на коне, или на носилках среди прелатов и клириков. Некоторые подбегали, просили благословения, спустя годы рассказывали внуками. Урбан носил простые одежды, тиара появится в XII веке. Французы обожали папу – Эдома де Шатийона в миру, уроженца Шампани, воспитанника Святого Брунона, основателя ордена картезианцев. Курия пересекла границу Пюи, проехала через Роман и Турнон, переправилась через Рону и гористый Виварэ и прибыла в епархию. Местный собор Богоматери по значению в одиннадцатом веке соответствовал Собору Парижской Богоматери позднее. Паломники всех сословий, босиком, с пальмовыми ветками стекались сюда в причудливый ландшафт вулканических скал. На паперти, в клуатрах и пристройках монахи, сервы, сеньоры и прелаты находили приют и отдых. Здесь впервые прозвучала «Salve Regina», впоследствии ставшая гимном Пюи.
15 августа в праздник Успения – главный праздник епархии, понтифик отслужил торжественную мессу. Потом уединился с Адемаром.
– Я долго думал после Констанцы, еще больше после Пьяченцы. Случилось предсказанное тобой.
Епископ просиял.
– Наверное, сам Бог наставляет нас на путь истинный. Ты готов возглавить Поход?
– Я стану вашим легатом, но миссию должен взять на себя военный.
– Ты же не только священнослужитель, но и воин. Рыцарь. Я наслышан о твоих подвигах…
– Да какие подвиги? – Ле Пюи отмахнулся.
– Война в Испании. И сейчас, я знаю, ты частенько облачаешься в доспехи, отбиваешь набеги местных сеньоров на церковные поместья. Умеешь обращаться с оружием, о твоей палице ходят легенды, уверенно держишься в седле. Тебе сам Бог велел возглавить армию.
– Я с превеликим удовольствием возьму на себя духовные функции, организаторские, но в военном плане нужны навыки иного рода. Стратегические. Если хотите знать мои мысли… – И не дожидаясь согласия, Монтейский выдвинул: – Самая подходящая кандидатура Раймунд IV Тулузский. Известный воин, истый верующий. Обещайте ему заморские владения, и он согласится.
– Думаешь, только за веру не пойдет? Ведь «истый».
– Вера – это прекрасно, но нужно нечто осязаемое, и хотя его владения простираются от Дордони до Роны, он польстится восточными землями.
– Быть по сему. Ты по поручению апостольского престола станешь духовным отцом Крестового похода, а я постараюсь уговорить Раймунда.
– Так хочет Бог. Увидимся в Клермоне, я подготовлю речь.
– Какой план?
– План прост: соберем рыцарскую армию и освободим Гроб Господень.
Апостолик поспешил в замок Сен-Жий-дю-Гард – главную резиденцию графа Тулузы. Из Пюи полетели гонцы во все аббатства с призывом собраться во второй праздник Святого Мартина на Клермонский Собор.
Урбан ждал хозяина в просторной гостиной. На улице затрубили горны, по мосту процокали подковы, роскошная кавалькада въехала в замок.
Раймунд Сен-Жийский, граф Тулузы с 1094 года, маркиз Прованса и герцог Нарбонны ввалился в гостиную. Папа лицезрел вытянутое книзу лицо с острым подбородком, укрытым рыжей бородой, роскошные усы, густые брови, вьюны огненных волос до крепкой шеи. Во время паломничества в Иерусалим в 1071 Раймунд ослеп на один глаз, безжизненное око слегка уродовало интересное лицо. В Испании французская конница под предводительством графа Тулузского била мавров Альфонса Великого в хвост и гриву. Знаменитый сарацин даже отдал дочь, дабы прекратить войну узами брака. С годами граф Сен-Жийский стал огненней и горячей, мгновенно вспыхивал, словно китайский порох. Гордый нрав смирялся лишь пред более сильными. Подданные и товарищи побаивались упрямой жесткости, враги славили за безрассудную отвагу.
– Знатная охота! Набили много дичи. Сейчас закатим пир горой. Не каждый день мою скромную обитель посещает сам папа!