– Перелома нет, сильный ушиб. Нога распухнет, месяцок поковыляешь, но жить будешь.
Забаровский оперся на Малышева, на одной ноге запрыгал к общаге. Глеб скорбно молчал. Руслан задумался о пользе астрологии, мысленно обещая прислушиваться, но попросил:
– Ты на меня больше гороскопы не составляй.
Лекции по физике вел сорокалетний шатен худощавого телосложения, молодежного стиля в одежде. Материал начитывал спиной к аудитории, практически не отвлекаясь. За урок мел несколько раз наскребал доску, распахнутую натрое, услужливая тряпка стирала.
Астролог-самоучка навсегда запропал на задних партах, земляк сидел с Димкой. Летчик привычно хохмил, брянец подыгрывал. Сегодня Панасенко выглядел ощетинившимся колобком – опух от пьянки, наведывались сослуживцы. Он нарисовал в тетради по клеточкам квадрат, подсунул соседу.
– Спроси меня, почему квадрат не круглый?
Забаровский сотрясся от смеха, стыдливо прикрывая рот.
– Нет, ты спроси, спроси.
– Почему? – Руслан справился с веселостью, нагнал профессорский вид.
– Потому что я – дальтоник.
Брянец зажал рот, покосился в сторону, смех прорвался тихим похрюкиванием. Костик Галайда, крученый дембель с Плесецкого космодрома, постоянно сосущий кончик авторучки, повернулся к коллегам с вопросом: «Чего ржете?» Летчик незаметно умыкнул у беспечного сокурсника конспект. Забаровский видел маневр, предложил Константину пари:
– Спорим, что я сейчас отсчитаю пять секунд, а ты не успеешь обернуться и написать в тетради слово? Только сейчас не оборачивайся!
– Любое слово?
– Любое.
Галайда прикинул слово для написания, переложил авторучку в левую руку, протянул ладонь.
– На чо спорим?
Руслан покосился на Димку, сообразил для друга:
– На бутылку пива.
– Спорим!
Панасенко разбил рукопожатие.
– Приготовься, – напутствовал брянец. – Раз!
Дембель резко развернулся и вместо предполагаемой тетради вонзил авторучку в парту. Колпачок выстрелил вверх, следом выскочил стержень. Приколисты легли грудью на столешницу, укрывая хохот. Физик обернулся, но не придал значения. Похихикали на соседних партах. Рассмеялся и Галайда, оценив розыгрыш, лишь попросил вернуть конспект.
– …как вы видите, невозможность вечного двигателя напрямую вытекает из первого начала термодинамики. – Преподаватель с удовлетворением рассматривал собственные каракули.
Димка смачно рыгнул. Физик вздрогнул, озадаченно повернулся, четко определив направление звука. Развернулись первые парты, с нескрываемым злорадством смотрел толстый староста.
– Ну ты свинья! – выдал летчик соседу и отвернулся.
Забаровский залился краской, не в силах промямлить «это не я», сконфуженно глядел прямо перед собой. Природная интеллигентность лектора вновь победила, со вздохом сожаления он продолжил скрести мелом.
– Извини, вырвалось. – Щетинистый колобок толкнул Руслана плечом в плечо. – Не обижаешься?
– На тебя невозможно обижаться. – Брянец усмехнулся. – Если бы это случилось с кем-нибудь другим, я бы ржал во все горло. Но тебе непременно нужно опохмелиться. Сейчас Галайда сгоняет за проигранной бутылкой.
Сдавать физику – легче легкого. На кафедре культивировалась рейтинговая система, наберешь восемьдесят баллов из ста – автоматом «отлично». Пять-шесть человек с потока получали «пятерку» раньше сессии. Физик в конце лекции давал задачки повышенной сложности с разной стоимостью в баллах, с железным обещанием зачесть результаты только первого принесшего, но засчитывал решения первых трех. Препод не помнил какие задачи задавал разным группам. Общежитские разных кафедр наловчились обмениваться решениями, к середине семестра набирая заветные восемьдесят. Брянцы получали «автомат», Забаровский продолжал посещать лекции, Малышев прогуливал в библиотеке. Для мотивации Руслан решил поставить личный рекорд – набрать больше ста баллов. Вот такие мы скромные супергерои!
После лабораторной вокруг преподавателя скучковались отличники – сдавать задачки. Физик быстро сверил результаты, зачеркнул рейтинговые клетки. Идущий на рекорд, обычно, дожидался, когда слиняют последние однокашники, и выкатывал содранное. Но Бочкин, будто намеренно задерживался, до пары матана оставалось десять минут. Забаровский подсунул списанную «липу».
Придирчивый взгляд и Виталик выдал:
– А вы нам эти не задавали, а то я бы тоже решил.
Брянец покраснел, словно раскаленная сковородка, пнул ботинок старосты, подмигнул украдкой.
– Задавали-задавали, ты просто не записал.
Но Бочкин настаивал. Интеллигентно гася скандал, физик поставил Руслану зачетные баллы.
– Ты что, блин?! – Забаровский нагнал Виталия на улице.
– А чо?
– Тебя кто за язык тянет? Не твои дело – молчи!
– Чо вдруг? Ты ж врешь.
– Тебе какое дело?! Ты – староста, помогать должен, чтоб у всех хорошие оценки были, а не наоборот.
– Да пошел ты! Понаехали тут, еще указывают! Командуй в своей сраной общаге, а мне…
Брянец влепил в глаз наглецу. Толстяк охнул, схватил Руслана в охапку, налег массой. Повалились в сугроб, пермяк насел сверху, Забаровский лежа на спине лупил по мясистой физиономии. Бочкин пытался сделать «железный захват» шеи. Студенты разных групп и возрастов, переходя из корпуса в корпус, останавливались, глазели.
– Это что такое?! – Сквозь толпу окруживших пробился доцент в очках. – Немедленно прекратить!
Виталий с готовностью поднялся. Встал и брянец, слабо удовлетворенный. С одной стороны настучал по роже, с другой – оказался на лопатках.
– Руслан! – крикнул доцент. – Нога зажила, и ты сразу в драку?
Забаровский узнал соперника, подкатившегося сзади.
– Игорь, я…
– Это во дворе я – Игорь, а здесь – Игорь Сергеевич, доцент физмата. В приличном вузе за драку отчисляют! – наорал, но спустил на тормозах, памятуя о вине. Отведя старого знакомого в сторону, он доверительно предупредил: – В расчете. Еще раз застану за дракой – отведу в деканат, пусть решают, справедливо?
– Согласен.
Игорь Сергеевич, посмеиваясь, добавил для смягчения:
– И если еще раз между ног прокинешь, снова подкую.
Расширившись на дармовых харчах, с вечным насморком на потрепанном лице в семьсотседьмую по-хозяйски вошел малый лет тридцати.
– Парни, дай закурить. – Он шмыгнул носом, утер рукой. Голос звучал пропито, вяло.
– Мы не курим, – ответил Забаровский.
Глеб забитым кроликом выглядывал из-за книжки. Помазан укатил в город, Дукаревич навещал подругу.
– Как так? – Непрошеный гость изобразил удивление. – Вы, вообще, студенты? Имеете право на проживание? Предъявите документы.
– А вы, собственно, кто? – Руслан оторопел от наглости. – Да и какие документы?
– Помощник коменданта. Только заступил на службу, обхожу вверенное мне помещение. – Гость плюхнулся на Сашкину кровать, осмотрелся. – Достаем студенческие билеты, зачетки или чо там у вас есть?
Клетчатая рубаха, грязные джинсы, ботинки – он больше походил на отставшего от поезда. Ребята переглянулись, смутно кумекая, как студенческие без фото могли помочь в установлении принадлежности к общежитию. Брянцы достали, протянули.
– Та-ак… – Пришедший придирчиво рассматривал, прошмыгал носом в сторону кухни. – А что у вас там на сковородке?
– Рожки. – Забаровский пожал плечами.
Гость кинул синие книжечки на кровать, дошел до кухонного стола.
– Электроплитка – нарушение пожарной безопасности. Содержится в антисанитарном состоянии. – Он провел пальцем по ободу, собрав коричневый нагар от свалившейся и запекшейся пищи, предъявил отпечаток для доказательства. – Так и запишем.
Но ни бумаги, ни ручки чудесным образом не материализовалось. Вместо записи, помощник коменданта взял немытую ложку и продегустировал макароны.