– Ладно, за оригинальность и смелость… Пять.
Заметив прилысенность историка к алкоголю, староста со товарищи подготовил на экзамен графин и стакан. Вместо полагающейся воды, группа скинулась на водку.
Разобрали билеты, расселись. Украдкой подглядывали в шпоры, готовили к подмене «бомбы». Ихоткин, мучимый похмельем, налил из графина, глотнул из стакана. Лицо исказилось удивлением, ноздри внимательно обнюхали жидкость. Суровый взгляд окинул аудиторию, будто ища виновника. АДэшники уставились в парты. Евгений Павлович шаткой походкой вышел за дверь.
– Бли-ин! – Староста Виталик Бочкин подпрыгнул на стуле. – В деканат пошел. Сейчас нажалуется – всех отчислят!
Инициативная группа живо перелила водку обратно в бутылку, расплескала, наскоро вытерла меловой тряпкой. Предусмотрительно поставив на «шухер» однокурсника, Бочкин метнулся в туалет, заполнил тару водой. Смахнули следы преступления, замерли в ожидании.
Преподаватель вошел с кульком, чинно присел, налил в стакан. Из развернутого свертка показались пышущие жаром беляши. Жирный аромат возбудил аппетит в студенческих желудках. Ихоткин по-гусарски замахнул напиток, рука потянулась к беляшу, но остановило разочарование. Нос обнюхал стакан, графин, укоризненный взгляд полыхал огнем.
– Всем двойки!
Экзаменатор поднялся, намереваясь уйти. Староста среагировал мгновенно:
– Евгений Павлович! А давайте вы снова сходите в буфет, а мы… быстренько исправим… двойки.
Историк расстреливал выскочку взглядом, наконец, выдал:
– Пять минут. – И вновь покинул класс.
Уложились в три. По истории во все зачетки вписалась крючковатая пятерка и в скобочках – неровное «отлично».
Новый 1995 год брянцы встретили в Нытве. Мать и отчим ушли праздновать к металлургическим друзьям, одноклассники додавили шампанское, доели «оливье». Данный салат на Урале называют «зимним». Под бурчание «Голубого огонька» ребят прибрал Морфей. Помыкавшись пару дней, они вернулись в Пермь на сессию. Забаровский писал письма брянской любви. Желая превзойти прошлые рифмоплетные потуги, он накропал три строчки, казавшиеся юношескому воображению гениальными:
«Зима. Урал. И тысячи людей!
А между нами сотни километров,
Я по тебе скучаю каждый день».
Крайняя никак не складывалась. Сейчас бы помощь Лехи-цзы или стекольного поэта. Руслан дописал лучшее из пришедшего на ум: «Лечу к тебе на крыльях быстрых ветров».
С тем письмо и улетело. В ответ на пылкие послания Лена писала о погоде, провале в вуз и поступлении в техникум, точно стесняясь чувств. Иногда писала баба Нюра, про скучание по внучку, старушечье житье, поборы коммунальщиков. Приходили скупые письма и Малышеву, с рассказами об успехах Антошеньки.
Первую сессию парни усиленно готовились, сидели ночами под гнусавое бурчание Дукаревича на мешающий свет лампы. Однажды Олегу надоело, и он выдал проверенный поколениями способ сдачи:
– Хватит зубрить, ловите халяву!
– Это как? – по традиции, за обоих удивился Забаровский.
Пятикурсник рассказал, добавив для убедительности:
– Только ровно в полночь! А потом сразу же спать, иначе не покатит.
Дождавшись полуночи, в кромешной тьме, первокурсники полезли к форточке. Раскрытые зачетки тряслись в руках.
– Давай, – прошептал Руслан.
– Ты первый, – также шепотом ответил Глеб.
Лидер собрался с духом, целиком осознавая глупость намечающегося действа, поднес синюю книжку к раскрытой форточке.
– Халява лови-ись, – протянул женский голосок с нижних этажей. Раздался хлопок закрывающейся книжки и треск ставень.
Забаровский отпрянул, смущало незримое присутствие других ловцов, словно он творил нечто непотребное.
– Ну что ты? – торопил приятель. – Давай.
Руслан вновь решился, потянулся открытым ртом.
– Халява ловись! – разбудил общагу пьяный бас сбоку.
Лидер осел обратно. Интимность события окончательно разрушилась.
– Давай же, – подталкивал Малышев, – уже пять минут первого.
– Вот именно. А Дукаревич сказал ровно в полночь. – Забаровский слез с подоконника. – Ты, как хочешь, а я попробую обойтись.
Глеб помялся, но в отсутствие примера также отказался. Руслан сдал сессию на «отлично», товарищ вперемежку с четверками.
Второй семестр пошел легче – ходы-выходы известны, знай – учись. По субботам ребята играли в футбол со студентами и преподавателями, обитавшими в Сосновом бору. Техничному Забаровскому частенько доставалось по ногам. Однажды сильно пробили в пах. Руслан отходил минут пятнадцать, скручивался клубком, прыгал на пятках. Он вернулся в общагу, корежа лицо от боли.
– И с одним яйцом можно стать отцом, – подбодрил Олег.
Под дурным влиянием кунгурца брянцы попивали водку. Сначала за каждый экзамен, потом просто по пятницам, отмечая приход уик-энда. Помазан пытался приобщить первокурсников к индуизму, обещал разрыв астрала, выход из крысиных бегов человеческой жизни, пугал жалким влачением с реинкарнациями в дворняг и кактусы. Пятикурсник посмеивался: «Хорошую религию придумали индусы».
Малышев отработал «Адемаруса», вернулся к «Астрологии». Подзаправившись в кафедральной библиотеке скудной литературой по вопросу, пробовал рисовать карты, давать прогнозы. Получалось слабо, лучше выходило объяснение произошедшего. Одноклассник иронично замечал: «Предсказывать прошлое гораздо легче, чем будущее».
Раздался привычный стук «Спартак – чемпион» – Дукаревич вернулся из города. Он всегда стучался, будто опасаясь застать соседей, обращенных в религию распутства. Нос изучил кастрюльные запахи.
– Чо у нас седня?.. Гороховый суп. – Старшекурсник зачерпнул половником, проглотил. – Не забудьте проветрить помещение.
– Олег. – Глеб оторвался от карт. – Ты б не ходил сегодня по девушкам. У тебя сегодня в любви… – Циркуль пристукнул по столу. – Осечка.
Руслан с Сашкой прыснули со смеху.
– Предсказатель хренов! – полуобиделся пятикурсник. – Хоть раз бы угадал. У меня осечек не бывает. Сказал бы, что вместо привычных трех, смогу только два, может, поверил бы.
– А почему всего два? – давился смехом Забаровский. – Стареешь?
– Запомни, сынок: у мужиков с годами только крепче.
Кунгурец потушил жажду глотками из чайника, утерся ладонью.
– В общем так, сынки, я к Жанке. Если придет Светка, скажите… в город уехал.
– А тебе не тяжело с двумя управляться? – подначивал Руслан. – Узнают друг про друга – скандал, развод и воздержание.
– Одна другой не мешает, – бросил в дверях ловелас.
Парни приоткрыли окно, сели ужинать. Дукаревич вернулся через четверть часа, рухнул на кровать. Руки зло подоткнули голову, глаза метали молнии. Через минуту разразился гром.
– Сосунок! Накаркал, блин! Внушил подлянскую мысль!
Ребята расхохотались.
– Астрология – вещь, хоть и мутная, но иногда точная, – поддел Забаровский.
На следующих выходных Глеб предупредил одноклассника:
– Может, не пойдем играть? У тебя сегодня велик риск переломов.
Друг ласково приобнял, точно малого дитятю.
– Глебушка, если один раз попал, не значит, каждый раз покатит.
Глава
IV
Физика
Снег в Перми залеживается до мая, футбол играется круглый год. Забаровский получил пас на краю, прокинул между ног незадачливого доцента-очкарика, выскочил один на один. Растерянный вратарь запоздал с выходом. Руслан периферийным зрением наметил дальний угол, ухмылка заиграла в уголках губ. Хрясь! Ступня подвернулась, острая боль пронзила ногу. Брянец взвыл, повалился на белый покров, завертелся волчком. Сзади подкатился обиженный препод.
Игроки подбежали, окружили травмированного, напихали доценту:
– Подкат сзади! Куда ты летишь?!
– Думал, сыграю… – оправдывался виновник. – Извини, парень.
Опытный преподаватель с химфака осмотрел пострадавшую ногу. Снял кроссовок и рваный носок, задрал штанину, констатировал: