Черненко уже с 1948 г. руководил Отделом агитации и пропаганды ЦК в Кишиневе; он и Брежнев должны были сразу же почувствовать друг к другу симпатию или проникнуться взаимным доверием. Их связала не только совместная работа, но и общая любовь к поэзии Есенина721. Между прочим, писатель Владислав Владимиров назвал их «политическими сиамскими близнецами»722. Действительно, казалось, что повсюду, где был Брежнев, находился и Черненко. Казалось, что Трапезников и Черненко вместе давали Брежневу идеологическо-пропагандистское прикрытие, в котором он нуждался в партии, в то время как Щёлоков был закулисным кукловодом в государственном аппарате, а Цвигун держал под контролем МГБ.
Черненко стал правой рукой Брежнева: когда Хрущев пригласил последнего в 1956 г. в Москву, он устроил там Черненко на работу в аппарат ЦК, а когда в 1960 г. он занял пост Председателя Президиума Верховного Совета СССР, Черненко стал начальником Секретариата Президиума Верховного Совета723.
Москва дает – Москва берет
Эти пятеро вместе взялись за стабилизацию сельского хозяйства, советизацию людей и культуры, а также индустриализацию республики. Конечно, во всем они были зависимы от тех мер, которые предписывала им Москва, какие проекты санкционировала и какие средства предоставила. Но ЦК компартии Молдавии надо было разработать еще и административную структуру. По предложению Брежнева ЦК ВКП(б) одобрил в январе 1952 г. разделение Молдавии на четыре округа724. Хотя Брежнев и попросил отметить аплодисментами это решение Москвы как «неоценимую помощь и внимание» правительства и «лично тов. Сталина»725, ему пришлось год ждать этого разрешения. К тому же они ходатайствовали о создании не округов, а областей, наделенных большими правами и имевших свой партийный аппарат. Брежнев надеялся на большую свободу действий в ходе развития республики, если бы между центральным управлением и районами существовал еще один управленческий уровень, как он в декабре 1950 г. разъяснял Маленкову726. Бодюл критиковал снятие лучших людей из центра для новых административных структур, которые там в качестве чиновников всего лишь переписывали бумаги727. В конечном счете это принесло районам больше вреда, чем пользы, так как они теперь не имели прямого контакта с центром728. Как ни оценивай пользу, здесь лишний раз обнаружилось, с какими принципиальными проблемами приходилось иметь дело Брежневу.
Недоставало не только действующих административных структур и их сотрудников. В Молдавии практически не было промышленности. Даже если сельское хозяйство и оставалось серьезным очагом кризиса, Брежневу приходилось заботиться также о создании промышленности и строительства согласно предписаниям Москвы. Брежнев почти ежедневно посылал в Москву письма Маленкову по поводу строительства жилых домов. Он просил о предоставлении 1,4 млн руб. для возведения партийной школы, денег на сооружение Кишиневской теплоэлектростанции, о распределении грузовиков и горючего, а также об одобрении многих других проектов и ресурсов729. В противоположность риторике о «доброте и заботе Москвы» центр часто не предоставлял даже уже обещанные ресурсы. Так, одобренный в 1950 г. объем в 500 тыс. т цемента был сокращен до 150 тыс., из которых, однако, до Молдавии дошли только 20 тыс.730 Однако Бодюл считал заслугой Брежнева, что в ноябре 1951 г. теплоэлектростанция вступила в строй, начатое в 1950 г. строительство гидроэлектростанции на Днестре удалось завершить в 1954 г., уменьшив тем самым постоянный дефицит энергии. Брежнев регулярно посещал стройки, узнавал, где возникали проблемы, и помогал, насколько мог. Он привык к этому еще на Украине731.
Ввиду зависимости от плановых заданий Москвы и распределения средств, пространство для маневра, которым располагал Брежнев в качестве первого секретаря, было невелико, и успехи или неудачи его деятельности в значительной мере зависели от благосклонности Москвы. Если в 1950 г. Сталин заявил, что посевного материала для Молдавии больше нет и республике надо теперь самой справляться с ситуацией, то в начале 1952 г. он пересмотрел свой отказ и щедро предоставил средства для сельского хозяйства и промышленности. С их помощью надлежало развивать в первую очередь виноградарство и табаководство, а также пищевую промышленность732. Для этого в большом масштабе предоставлялись саженцы, площади для разведения растений, создавались давильни, а также системы орошения. Почти одновременно Совет Министров СССР послал Брежневу и Рудю новые, крайне амбициозные, плановые показатели того, сколько мяса, молока, консервов, сахара, вина и одежды Молдавия должна была в 1952 г. поставить в закрома Союза733. Как отмечает Бодюл, в глазах Сталина Молдавия была аграрной страной, которой надлежало снабжать Москву вином и фруктами и за это получать меньше средств, чем она должна была поставлять в виде продуктов734. Действительно, Политбюро, наряду с предоставлением новых средств и увеличением плановых показателей, усилило и давление на Брежнева. 26 января 1952 г. «Правда» атаковала его, заявляя, что Молдавия плохо подготовлена к севу, отремонтирована только половина тракторов735. На пленуме ЦК 26 января 1952 г. Брежнев информировал об этом указании товарищей. Он заявил, что слишком уж много самодовольства у ответственных работников, предпочитающих отмалчиваться о трудностях, нежели беспокоиться, опасаясь подобной головомойки на страницах «Правды»736. Хотя Молдавия и была не единственной республикой, которую заклеймила «Правда», Маленков послал контролеров, чтобы проследить за реализацией директив Москвы и доложить ему об этом. Таким образом, Брежневу приходилось считаться с подобными нападками и новой интригой737.
Инфаркт и коварство власти
Не удивительно, что из-за произвольных предписаний, нападок и контроля со стороны Москвы Брежнев вновь и вновь требовал от своих товарищей выкладываться полностью. На своем первом пленуме в октябре 1950 г. он вбивал в голову товарищам: «В условиях Молдавии очень много трудностей, и мы должны работать с такой физической напряженностью, с какой, может быть, не работали руководящие работники в других республиках. Это наша обязанность, потому что ЦК ВКП(б) послал и поставил нас на этот пост и ждет, что мы поправим положение дела»738. Он неоднократно повторял, что ожидает абсолютной отдачи в работе, вплоть до полного изнеможения, и убеждал ответственных сотрудников райкомов, что ожидает и от них, что они не уйдут домой и не лягут спать, пока все не будет сделано: «В течение 5 с лишним часов ни один телефон не отвечал. Что такое? Потом как-то разбудили товарищей… Я понимаю, что тяжело, но и мы не спали ни одной минуты, из ЦК не уходили, никто из членов бюро домой не ездил, все находились в ЦК партии. Это даже мешало и вовремя подсказать, пытались сами выкрутиться, совершали новые ошибки. Ошиблись, сознайтесь, скажите: посоветуйте, как быть. Я думаю, что сейчас надо этих ошибок избежать»739. В «мемуарах» Брежнева говорится, что он во время своих поездок по районам ел «где-нибудь у обочины или в лесополосе», а так как гостиниц еще не было, ночевал большей частью дома у секретарей райкома740. Расплатой за такое отношение к себе оказалось для Брежнева расстроенное здоровье. В 1951 г. он подал Сталину ходатайство о разрешении лечь на месяц в больницу741. Год спустя, в мае 1952 г., у Брежнева в возрасте 45 лет случился инфаркт742. Ему снова пришлось просить Сталина об освобождении от работы, чтобы после госпитализации в течение месяца полечиться в санатории743. В результате он в начале июня и в конце июля пропустил VI и VII пленумы ЦК744. Длительное отсутствие Брежнева с середины мая до начала августа не осталось без последствий. Когда на VIII пленуме ЦК в конце августа Брежнев поднял вопрос «О состоянии и мерах по улучшению идеологической работы в партийных организациях Молдавии», из рядов делегатов на него напали необычно резко за то, что он недостаточно жестко действовал против «оставшихся кулаков, сектантов, свидетелей Иеговы и буржуазных националистов», хотя в своем докладе сам требовал беспощадно действовать против остатков этих групп745. Брежнев пытался в свойственной ему манере сделать критику более объективной: «Дело сейчас не в том, что покритиковали меня или другого товарища, а в том, что мы допустили ряд серьезных недостатков, что мы пассивно реагировали на целый ряд серьезных промахов и идеологических вывихов в работе на важнейшем участке, имеющем огромное воспитательное значение для трудящихся нашей республики»746. Важно, что сказал товарищ Трапезников о необходимой идеологической работе. Чтобы защититься от обвинения в излишней снисходительности, он цитировал партийного руководителя Ленинграда С. М. Кирова, убитого в 1934 г.: «…что у нас в партии не бывает слишком мягко, что и мы умеем задирать себя против шерсти»747. Но даже после заключительного слова Брежнева делегаты не дали себя отвлечь от продолжения оживленного спора о секретаре ЦК Артеме Марковиче Лазареве, отвечавшем за подбор кадров и ставшем объектом критики748. 7 сентября 1952 г. «Правда» сообщала о пленуме ЦК компартии Молдавии и подчеркивала, что, хотя Брежнев и хвалился тем, что провел уже «определенную работу» в области культуры и пропаганды, члены ЦК прежде всего закрыли глаза на недостатки в идеологической работе партийного руководства749. «Правда» атаковала Лазарева, который, вместо того чтобы воспрепятствовать публицистической деятельности «буржуазных националистов», предоставлял им свободу действий и замалчивал их ошибки. Брежнев не упоминался по имени, но было ясно, что под «руководящими работниками», которым надлежало доказать, что они твердо следовали теории марксизма-ленинизма, подразумевался и Брежнев, недостаточно жестко выступавший против националистов. Даже если речь не шла здесь о чем-то конкретном, «Правда» своей публикацией задела Брежнева, предпочитавшего дать кадрам второй шанс, нежели сразу же по-сталински осудить их. Согласно Мэрфи, Брежнев оказался втянут в борьбу за власть между Маленковым и Хрущевым. Первый из них надеялся дискредитировать второго перед Сталиным, очерняя его питомца. Вполне возможно, что и нападки на Брежнева в конце января были следствием этих политических интриг. Поэтому дело было еще далеко не решено: на пленуме, состоявшемся 13 сентября, на котором Брежнев представлял свой отчетный доклад для ближайшего съезда Компартии Молдавии, второй секретарь ЦК Горбань отважился выступить с критикой того, как изображалась идеологическая работа. Но его предложение перенести часть отчета, посвященную марксистско-ленинскому образованию, из раздела о культурно-просветительной работе в раздел о партийной работе, не нашло поддержки на пленуме750. И на открывшемся пятью днями позже IV съезде партии Брежневу снова пришлось отбиваться от резкой критики его «мягкой» кадровой политики. Эта критика доходила до него не в последнюю очередь в виде записок. Но Брежнев перешел в наступление: «2-я записка начинается с того, что “щадить самолюбие кадров, значит портить эти кадры, – так учит тов. Сталин. Почему я (тов. Брежнев) в своем докладе, давая характеристику членам ЦК, не указал на ошибки в работе Лазарева”. И дальше: “…он хороший человек, его следует критиковать и сохранить как работника, a щадить самолюбие, значит погубить”»751. В полном соответствии с тем, как того требовал ритуал критики и самокритики, Брежнев назвал указанное обоснованным, но странным образом объяснил свое неправильное поведение: «Я хочу делегатам пояснить, что раздел o работе членов ЦК и членов бюро ЦК не был написан, a докладывался устно и будучи крайне утомленным, я упустил этот момент, хотя об этом позже жалел»752. То, что первый секретарь забыл о критике в адрес близкого сотрудника из-за усталости, звучало подозрительно. С другой стороны, Брежнев только несколько недель назад оправился от инфаркта, так что эти слова, может быть, звучали даже убедительно. В такой критической для Брежнева ситуации он, очевидно, для собственной подстраховки, предложил избрать Цвигуна, заместителя председателя МГБ республики, кандидатом в члены ЦК и даже включил министра госбезопасности в качестве полноправного члена в Бюро ЦК. Кроме того, он наказал Горбаня за неподчинение: тот не получил ни одного из семи делегатских мандатов на XIX съезд ВКП(б) в Москве, Брежнев не выдвинул его на выборы на последующем пленуме ЦК на пост второго секретаря. Этот пост получил Дмитрий Спиридонович Гладкий, которому в октябре было суждено стать преемником Брежнева753. В то же время Брежнев оставил при себе Лазарева, которого снова предложил избрать секретарем ЦК и к тому же отметил, что Лазарев – способный человек и сможет сделать из критики правильные выводы754.