Распространяя запах горелого мяса, корчась от боли, он сел было в кадку с холодной водой, но раб слова, данного Желтой Птице, скоро снова вылез и, переодевшись, попытался заступиться за миссис Клавдию. Ему закрыли рот ударом приклада, пригрозив:
— Молчи!.. Иначе повесим!
А один из ковбоев прибавил:
— Лопух ты, право!.. Отчего бы и тебе не попытать счастья?
Отравитель подумал про себя:
«В конце концов он, может быть, и прав… Чем я не приличный муж для нее? »
Во время переговоров, шуток и возлияний все для лотереи было приготовлено.
Трусливый Дик-Бэби, все время где-то прятавшийся, тоже, наконец, решился подойти к шумной толпе и вразумить ее; но одного слова хватило, чтобы заставить его замолчать.
Кто-то из золотоискателей без дальнейших церемоний приказал экс-адвокату:
— Эй ты, чертов писака, Дик-Бэби! Иди сюда!
— Что надо?
— Ты знаешь нас всех?
— Да.
— Ну, так напиши наши имена на отдельных бумажках.
— Да вас очень много!
— Если не справишься в четверть часа, заставлю проглотить до самой ручки мой охотничий нож!
Угроза и уверенность, что она будет приведена в исполнение, придали Дику проворства, которого тот сам не знал за собой. Однако, чтобы несколько выиграть время, он прибегнул к довольно оригинальной уловке.
Взобравшись на конторку Сэма и положив на колени доску, грамотей писал карандашом на клочках бумаги по пяти, по десяти раз кряду одни и те же имена. Так, на долю Сэма пришлось не менее тридцати билетиков; на него самого, Дика-Бэби, штук двадцать пять. Ловкач быстрым взглядом окидывал толпу и снова принимался строчить, будто припоминая клички тех, кто мелькал перед глазами.
Сложив билетики, он бросил их в котелок, где обыкновенно варили пунш. Никому и в голову не пришло заподозрить обман, вследствие которого так увеличились шансы некоторых стать супругом нефтяной королевы.
Золотоискателей было человек пятьсот. В двенадцать минут импровизированный секретарь выполнил возложенное на него поручение. В котелке лежала груда свернутых бумажек.
Чей-то голос крикнул:
— Кто будет вынимать записки?
— Конечно, сам Дик-Бэби, — послышалось из толпы.
— Да, да! Дик-Бэби, писака, бумагомаратель, библиотечная крыса… Ну, скорей!
Дик схватил котелок, сильно встряхнул его, перемешал бумажки рукой, как ложкой.
— Да кончишь ли ты, мошенник!
В то время миссис Клавдия, вся бледная, стиснув зубы от стыда и отвращения, думала:
«Негодяи, делают из меня игрушку! Из меня, женщины, американки! И некому отомстить!»
Она встала и хотела выйти из окружения пьяниц, но не тут-то было. Негодяи сомкнулись и оставались неподвижными, как стена. У нее брызнули из глаз слезы бешенства.
— Невеста со слезами нетерпения ждет мужа, — заметил какой-то шутник.
— Дик-Бэби виноват в этом… Ну же, скорей, не то отрежем тебе уши.
Он погрузил руку в кучу бумажек и вытащил одну, держа ее бережно между указательным и большим пальцем, точно бабочку за крылья.
— Ах! — вырвалось вдруг у присмиревшей толпы.
Дик медленно развернул бумажку и прочел резким голосом:
— Нэб Ренджер!..
Раздались восклицания.
— Нэб!.. Бродяга… потрошитель… охотник за скальпами… палач индейцев… великан… первый красавец всего прииска!.. Будь здоров, Нэб!.. И с невестой!
Толпа раздвинулась, и из нее выступил вперед гигант, на голову выше всех присутствующих — один из тех уроженцев Кентукки, которые, характеризуя сами себя, говорят, что они наполовину крокодилы, наполовину лошади. Это был настоящий разбойник, хваставший тем, что нет злодейства, которого он не совершил, и державший в страхе весь прииск. В криках, встретивших его имя, слышалось как бы поклонение.
Человек этот имел действительно устрашающий вид. От его охотничьей блузы и кожаных панталон, обшитых, как у индейца, бахромой, сильно пахло козлом.