Подбородок был немного резко очерчен, что указывало на энергию; однако тонкие черты лица придавали ей женственность и мягкость. На ней было надето спортивное пальто из верблюжьей шерсти, воротник которого она подняла во время ожидания на палубе. Блестящие волосы, отливавшие при свете лампы то коричневым, то черным, были не покрыты; ветер растрепал их и привел в художественный беспорядок.
– Снимите туфли и покройтесь одеялом. Не забывайте ни на мгновение, что вы изображаете больную – это необходимо, дабы стюарды как можно реже входили в каюту.
Швиль исполнил, что ему было приказано. Молодая девушка заботливо покрыла его, надела на его седой парик белоснежный чепчик, притушила свет и затем, прислонившись спиной к полуоткрытой двери, закурила сигарету.
Швиль проснулся. Он видел тяжелый сон. Жизнь, снова дарованная ему судьбой, во сне подвергалась опасности. Неужели теперь действительно конец? Он открыл глаза и сел на кровати. На него смотрели черные глаза, такие же черные, как темная ночь за окном иллюминатора.
– Почему вы не спите? – спросил он свою спутницу.
– Я должна сторожить, иначе нельзя.
– Я сам буду сторожить и, если понадобится, разбужу вас.
– Благодарю, но это невозможно, – приветливо, но твердо отклонила она.
– В таком случае я составлю вам компанию, – предложил он.
– Спите, отдохните лучше. Вам надо набираться сил.
– Для кого?
– Прежде всего для самого себя.
– А потом?
– Не знаю… я должна доставить вас в Гамбург…
– Что же там случится со мной?
– Это вы узнаете в Гамбурге: я столько же знаю, сколько и вы.
– Но я должен же, наконец, знать, кто мои спасители, для чего все это со мной делают?
– Разве утопающий спрашивает, кто бросает ему спасательный круг? Он хватается за него…
Последовало долгое молчание. Где-то вблизи раздавался только плеск волн и глухой, ритмичный стук машин.
– Могу я, по крайней мере, узнать, кто вы?
– Меня зовут Элли Бауер…
– Элли, – мечтательно произнес он, – как я люблю это имя…
– Вы любили женщину, которую звали Элли?
– Нет, нет, совсем другое… – рассеянно произнес он и прибавил: – Вы красивы, фрейлейн Элли. Я давно не видел красивой женщины. Еще вчера я не верил, что вообще увижу какую-нибудь женщину… может быть, это и было самым ужасным в моем прощании с жизнью… Я много выстрадал из-за женщины. Может быть, это страдание и является причиной моего стремления к женщине… мы, люди, уж таковы: нас всегда тянет к тому, что причинило нам самую большую боль.
– А это было самым большим вашим страданием?
– Да, по крайней мере, я так думаю…
– Она еще жива?
– Вероятно… я давно уже один и болтаюсь по всему свету.
– Вы хотели бы встретиться с этой женщиной?
– О нет! – он испуганно вздрогнул.
– Почему же нет?
Швиль опустился на подушки и долго молчал; потом он тихо произнес:
– Этого я не могу вам сказать.
Она больше не спрашивала, и это радовало его. Вынув сигаретки, она предложила ему. Через минуту в темноте вспыхнули две красных точки.
– Вы должны быть особенным человеком: я много слышала о вас, – снова начала она разговор.
– С кем же вы говорили обо мне?
– Я внимательно следила за заседаниями суда…
– Для чего вы это делали?
– Меня всегда интересовала криминалистика, а кроме того… – она замолчала.
– Кроме того? – настаивал он, напряженно смотря на нее.
– Ваш случай был таким странным: я и сегодня еще не уверена,убийцавы или нет.
Он коротко и нервно рассмеялся.
– Мой случай принадлежит к тем, которые, по всей вероятности, никогда не будут разъяснены. Еще менее это было бы возможным, если бы меня сегодня казнили. Суд не придал моим словам никакого значения; мой адвокат колебался за все время процесса и, наконец, подчинился мнению судей и прессы.