Светлана глянула на часы. Уже восемь… Ведь только легла… Нет, конечно, не выспалась. Ах, сынок-сынок! Не даёшь ты мне и поспать…
– Доброе утро, Полиночка! Опять меня Славик всю ночь беспокоил. Не выспалась. Может, у него животик…?
Светлана и сама уже опытная женщина. Пятого вот растит. Молодых девушек обучает. А всё же Полина – не просто так в наставницах: её уровень знаний и опыта неплохо учитывать.
– Ну что ж, давай посмотрим твоего малыша!
Светлана, развернула одежду Славика, положила на детский столик.
– Давай сначала взвесим. Клади на весы! И температурку посмотрим…
И женщины предались своим делам.
Анатолий сел в кресло экскурсионного электропоезда. Осмотрелся. Задумался. Снова нахлынули не уходящие всё утро воспоминания проведённой со Светланой ночи.
– Как же она прекрасна! Так нежна, ласкова, такие запахи…! А голос! И такая по-детски наивная! Ну просто ребёнок. Эти коммунары, кажется, все – наивные дети. Они не допускают даже мысли, что другие окружающие их люди могут иметь к ним какие-либо злые умыслы. Ведь они сами ничего злого ни к кому никогда не имели, и к ним тоже все всегда дружелюбны и заботливы. Счастливые люди. Настоящие люди.
Снова и снова вспоминались горячие объятия, нежные поцелуи, страстный шопот губ, эти ласковые руки и море чувств, в которых они тонули, выплывали и с новой силой страсти погружались. Нет, на такие эмоции способны только коммунарки. Они, ведь совсем свободны от каких-либо принуждений, зависимостей… Они совсем свободны в любви. Подумалось: как классические цыганки. Хотят и любят, не хотят – не заставишь… Нет над ними никаких иных сил, кроме искренней любви. Но зато…
Поезд быстро заполнялся и вот уже появился новый организатор с флажком с буквой «С». Окинул поезд оценивающим взглядом.
– Здраствуйте, товарищи! Я ваш сегодняшний экскурсовод. Мы с вами совершим объезд территории коммуны по нашей туристической тропе и познакомимся с общим планом и её некоторыми достопримечательностями. Обратной связи не будет, поэтому прошу слушать рассказ внимательно и не шуметь.
Едва успев осмотреть женщин и детей светланиного блока, Полина заторопилась на детскую кухню. В коммуне нет в именах отчества, а фамилия у всех одна – Счастливые. По имени коммуны. Счастливые, Таёжные, Амурские, Хабаровские, Охотские… Как прежде в русских деревнях: вся деревня – Ивановы, другие – Петровы, Фёдоровы, Сидоровы…
Полина ещё контролирует детскую кухню, санитарию и гигиену всего жилого блока, где жила Светлана, младшую детскую группу и её образование и воспитание, игры детей. Детская кухня – единственная кухня, где пищу готовят почти полностью вручную, старым бабкиным способом. Занимаются этим женщины разного возраста от 8—10 лет до 20, каждый возраст выполняет свою часть труда и под контролем таких наставников, как Полина. Все распределены по графикам женсоветов.
Полина сразу же подошла к своим девочкам. Тут была и старшая дочка Светланы Галочка. Она помогала старшим девочкам и совсем старшим восемнадцати-двадцатилетним. Детей приучают к труду с раннего возраста так, чтобы он не был для них тяжкой обязанностью. Дети это делают как интересную игру, подражания старшим. Уважение к старшим, к возрасту в общине – одна из главных моральных ценностей. Старший – значит более знающий, опытный, и чем старше, тем мудрее и ценнее человек.
В то же время, и старшие с детства воспитываются в заботах о младших. Быть для них авторитетными учителями и защитниками, справедливыми судьями и утешителями в обидах задача старших. Это тоже непререкаемая мораль общины, повсюду напоминаемая соответствующим интерьером, живописью, скульптурой, всеми атрибутами жизни.
Галочка – ласковая, с длинными волосами красивая девочка, подбежала к Полине и поцеловала её.
– Здравствуйте, Полина! Как там моя мама? Вы же были у неё, да?
– Да всё хорошо, Галочка. Тебе привет и поцелуйчик от неё.
Полина тоже поцеловала девочку. Как же она похожа на папу!
– Мама, как всегда, придёт к тебе в группу днём, перед сонным часом. Ну и что же ты сегодня готовишь деткам? Давай попробуем, оценим! Тебе самОй-то нравится?
– А мама одна придёт, или с папой?
– Не знаю, солнышко, у мужчин сегодня большое занятие по зачёту стрельбы. Скорее всего, папа придёт один и позже. И принесёт тебе подарок.
– Я соскучилась по папе.
К Анатолию в соседнее сидение подсел мужчина. Лёгкая седина и начавшееся уже появление морщин на лице говорили, что он, хоть и выглядит молодо, всё же уже перевалил средний возраст.
– Как у Вас первые впечатления от коммуны?
– Интересно. Но я пока мало что видел. Первый день здесь, – ответил Анатолий.
– Я уже в третьей коммуне… У всех есть много общего, но есть и различия. У них ведь государство в их внутренние дела не вмешивается, ограничивается рамками дозволенного. Везде есть табу на частную собственность и ограничения на деньги внутри коммуны, разделение труда по возрасту и полу… Это у всех обязательно. А вот внутри… все вопросы решают советы. Их у них много. В каждой возрастной группе свой совет. А над этим советом ещё целая иерархия советов. Вплоть до Совета коммуны, или общины… как Вам угодно. А ещё и женсоветы, и мужские, и военные… Вырвалась, всё же Россия. Запад быстро хиреет, безработица задавила. С каждым годом сокращается производство. А с тех пор, как пал доллар, их поезд покатился под собственной тяжестью по наклонной в хаос и деградацию. А наш паровоз всё же летит… в коммуну. И без остановок.
– А нас в Москве мусор задавил. Город огромный, средств на переработку не хватает. Даже завидно, глядя на эту коммуну.
– Так у них же и мусора нет. Во-первых, общественное потребление практически исключает мелкотарную упаковку. Во-вторых, они с детства приучены сразу на месте разделять мусор на составляющие. Вернее, не разделять, а распределять, сразу класть его в сборники по назначению. И вывозить на переработку… У них тут государственное предприятие по переработке неподалёку… Тоже долгое время не получалось, пока частный бизнес к этому пытались привлечь. Всё у них там прибыли не получалось. Замучили жителей платежами. То за вывоз плати, то дели сам на фракции… Национализировали и сразу всё встало на место. Перерабатывающее предприятие не только перестало брать плату за вывоз, но и хорошо зарабатывает на переработке мусора. И никакого сжигания. Видите, какой тут чистый воздух? Весь мусор, все отходы с большой пользой перерабатываются. Ведь это же чистое сырьё, никаких затрат на добычу, первичную обработку… Даже жидкие отходы перерабатывают в удобрения и корма для животных.
– Не получается у нас что-то. Москва – большой город, хоть и не столица уже, но ведь двадцать миллионов… Целая страна. А денег теперь не хватает. Так говорят. Это раньше в Москву со всей страны шли средства. А как потребовали платить налоги по месту работы предприятий, деньги стали оставаться в регионах. И дело не только в мусоре. Глупость это была буржуазная – строить огромные мегаполисы. Вот что мне нравится в Счастливой, здесь не только нет автомобилей, но и потребности в них никакой… Всё на электричестве, гидравлике… Тихо чисто, красиво… И никаких тебе дорожных происшествий. Сколько калек, смертей от этих автомобилей!
– Тут я с Вами соглашусь. У нас в Афгане за десять лет войны девять тысяч погибло, а на дорогах ЕЖЕГОДНО тридцать-сорок тысяч погибают. А сколько калек…! А какая загазованность воздуха даже в небольших городах! Отсюда болезни… Ведь для этих, на джипах, никакие законы не писаны. И в парках и скверах, и в зелёных зонах… что уж говорить о лесах! Всю землю загадили кострищами… Просто выжгли. Все лужайки распахали колёсами… А сколько от них лесных пожаров! Эта автомобилизация нужна была как источник сверхприбылей буржуазии. От неё больше вреда, чем пользы. А тут, в коммуне, до работы, если это можно так назвать применительно к ним, два шага… Всё близко, и транспорт приобретает совсем иной смысл.