– Хм… я не знаю… – растерялась Варя.
– Ну а что на вашем талоне написано?
Варя с удивлением обнаружила в руке талон. На нем стоял штамп: «для подростка».
– Вот и славно, – обрадовался черт. – Обратите внимание, в этот раз особенно качественная партия! Волшебная! – он поднес к волосатым губам своим три пальца и чмокнул, как делают шеф-повара, когда хвалят какое-то блюдо. – Ярлык действует сразу. Вот стоит вам его надеть на свой объект, и вуаля! Волшебство случается: объект тут же меняется в соответствии с вашим ярлыком. Например, ярлык «Безрукий». Надели его, и у подростка вашего сразу из рук все валится, будто у него их вовсе нет, – заржал в голос черт. – Ну конечно, чтоб такой эффект был, надо вешать ярлык, то есть повторять нужное слово для верности хотя бы пару раз в день: «Ты безрукий, ты безрукий!», – снова засмеялся черт. – Ну а если два ярлыка, то по очереди надо повторять. Вот и вся наука! Так какой вам? Вы же у нас постоянный покупатель! Вы в прошлый раз брали «Лентяй» и «Неумеха». И в этот раз я вам за две штуки скидку сделаю. Выбирайте! Выбирайте! ВЫБИРАЙТЕ!
Варя внезапно проснулась, ворвавшись в реальную жизнь. Она резко села в своей постели, а перед лицом стояло лицо черта, кричащего на нее в нетерпении…
«Так вот, как это работает… – подумала Варя. – Выбираешь ярлык, вешаешь его на человека и повторяешь, повторяешь… Так вот что это за адское волшебство… Действительно, так и есть…».
Варя вспомнила себя в далеком детстве. Ее мама говорила ей в сердцах, когда ругалась: «Горе ты луковое, чёртова ты кукла, творческая личность растет, вся в своего отца, лентяйка безрукая…». И после этих слов Варя все больше замыкалась в себе, руки её дрожали и не слушались, из них все вываливалось, навлекая на нее еще больший гнев матери. Да и делать ничего совсем не хотелось. Зачем, если все равно будешь виновата и получишь по первое число?
Варя перенеслась мыслями в свое настоящее. О, Боже! История повторяется. Точь-в-точь, как в ее детстве… Только теперь она играла роль матери. А ее дочь была в роли «неумехи, горя лукового, криворукого…».
Варя многое поняла в то утро. Но не знала, как закрепить сделанные выводы, как не повторять ошибок своей мамы с дочерью? Мало сказать: «Я даю себе обещание больше так не делать и не говорить!».
Ведь все мы люди. И, бывает, злимся, раздражаемся… Но в голову женщины пришла блестящая идея! Плацебо! Мы же верим в плацебо, сами себя убеждаем. И в магические ритуалы.
Варя решила сделать своими руками символические ярлыки, как были во сне. У нее как раз были пустые ярлычки, которые она использовала, когда варила мыло для родных и друзей. На них она и написала: «Безрукая», «Неумеха», «Лентяйка»… Пришлось покопаться в памяти, припомнить все то, что она говорила в последний год своей дочери. Набралось не меньше десяти ярлыков.
Потом Варя собрала их все в эмалированный таз и подожгла. А пепел развеяла по ветру, выбросив в окно. Она надеялась, что этот символический волшебный ритуал поможет ей измениться к лучшему и навсегда отказаться от ярлыков.
Но магия не властна над намерениями человека… Все равно Варе пришлось приложить усилия и работать над собой, контролировать свои эмоции и даже мысли, ставить себя на место своей дочери, идти на компромиссы, учиться быть ласковой и разрушать барьер между собой и дочерью, строить доверие – в общем, работать над отношениями.
Но ее усилия принесли плоды. И спустя полгода ее дочка, приходя из школы домой, первым делом спрашивала: «Мамулечка, нужно ли тебе чем-то помочь?».
Волшебная пуговка
Анастасия Финченко
Жила-была девочка Оля. Родители души в ней не чаяли, как и в ее двух братьях и младшей сестрёнке.
Но люди они были сдержанные и строгие: чувства свои открыто в семье проявлять было не принято. Зато заботились друг о друге, о бабушках и дедушках искренне, всегда приходили на помощь. Так что все знали, что любят друг друга, даже и не говоря об этом вслух.
Была у Оленьки крестная – Наташа. Но Оля с детства ее называла Таташа. Так и закрепилось за ней это имя.
Иллюстратор: Рузалия Сафина
На десятилетие крестная подарила Оле красивую вязаную шаль в честь её скорого вступления в пору юности. И не простую, а очень изящной вязки. А еще ее необычность была в пуговке. Да-да, была на шали пуговка небольшая перламутровая. Так что можно было ее просто на плечи накинуть, а можно было использовать как шарф и застегнуть на шее для тепла.
Очень понравилась Оле шаль. Девочка ее по праздникам лишь носила, да в театр, да на первые свидания. И чудо ли, не раз шаль согревала ее и уберегала от беды. Например, раз в театре пальто у нее украли, но Оля в шаль закуталась, пока до дома ехала, и не замёрзла, не заболела. А в другой раз шаль ее от кавалера бедового уберегла. Он Олю увидел и решил во что бы то ни стало познакомиться. Да только подойдя, сразу сказал: «Что ты в шали ходишь, как старушка?». Обиделась Оля и отвергла его ухаживания. А позже оказалось, что неблагополучный он был.
Прошли годы. У Оли появилась семья: чудесный муж и сын, как две капли воды на нее похожий. И быт для их семейной лодки не был помехой. Да только годы все же брали свое…
С мужем спустя 15 лет совместной жизни как-то отдалились друг от друга. Он стал уставать на работе, больше ценить одиночество и личное пространство. Пристрастился к компьютерным играм. Приходил с работы и сразу «прятался» в свой кабинет с компьютером: выделенный уголок в гостиной.
Вот ведь катастрофа! Ладно сама Оля, которая страдала от одиночества, с каждым годом понимая, что мужу совсем не интересны ни ее работа, ни заботы, ни увлечения, ни даже семейные планы на будущее и отпуска.
Но ведь сын Костя все видел! И волей-неволей брал с отца пример: тоже норовит уткнуться в свой планшет. Там и друзья, и уроки все в электронном виде, и игры… И вот поди узнай, чем он там все вечера напролёт занимается… В школу не вызывают, и слава Богу.
А тут как снег на голову переходный возраст: стал сторониться матери, перестал рассказывать о своих делах, все односложно: «хорошо», «нормально». А Оле хотелось подробностей, хотелось знать, чем живёт и о чем мечтает ее кровиночка.
Так день за днем проходил, тепло в семейном гнезде Оли потерялось… И, казалось, безвозвратно. От этого Оля плакала вечерами до красных глаз. Но тихонько, в подушку, лежа одна в холодной постели. Потому что муж до глубокой ночи «расслаблялся» перед компьютером, становясь все более чужим. Это был его выбор, в который Оля считала себя не вправе вмешиваться. И как Оля ни пыталась до него достучаться, он лишь больше раздражался, становился агрессивным. Так и жили…
И сын так же. Весь в отца был: только Оля к нему с расспросами, он выстраивал перед ней холодную стену отчуждения, через которую не достучаться, не прорваться. И с каждым месяцем все большая пропасть между супругами и между родителями и подрастающим сыном образовалась.
Что было делать? Оля не знала. В душе ее было столько любви, столько тепла к родным, ее родственным душам! Целое море, даже целый бушующий океан. Но как выразить эти чувства? Оля не знала и не умела.
Кого винить? Родителей ли, которые не проявляли своих чувств, лишний раз детей не обнимали и не гладили, не говорили ласковых слов, а радели лишь об ответственности и доброчестивости? (Что по тем временам было нормой.)
Себя ли, что за всю свою долгую жизнь не научилась проявлять чувства открыто, от всего своего большого сердца?
Вот так просто встать бы, да подойти к сыну, да обнять его крепко, прижать к себе, услышать стук его сердца, бьющегося в унисон с ее…
Как когда-то в прошлом, когда он был малышом, ароматно пахнущим материнским молоком… Беззащитным, ласковым, так нуждающимся в ней… Нуждающимся в ней…