Куда худшего мнения я был о себе. Видел столько изъянов, столько ошибок, что попросту возненавидел себя со временем.
И лишь один человек был тогда дорог, вне зависимости от душевного равновесия и физической немощи. Татьяна. Но моя застенчивость сделала всё, чтобы наша дружба не превратилась во что-то прекрасное. Тане нужен был мужчина. Не трус и мямля, но тот, кто сможет хотя бы признаться в своих чувствах.
Точка в наших отношениях появилась на последнем курсе института. К тому времени почти все в группе считали нас парой. А я никак не решался признаться, что влюблён в неё с первого взгляда. Ночами не спал, думал об этом каждую свободную минуту. Особенно тяжело было, когда Таня сидела рядом. Умная, весёлая, поддерживающая любую беседу, полная энергии и никогда не унывающая. Запах её духов мерещился мне всюду, словно только им я и хотел дышать.
В итоге я не выдержал. Воскресным вечером признался во всём самым трусливым, самым наивным образом. В ICQ. Дождался, когда Таня выйдет из сети, и сбивчивым слогом написал послание на полсотни слов. Почему-то мне казалось, что с утра мы наконец будем вместе. Таня же решила иначе.
Я пришёл в институт первым. Сидел в аудитории, ждал, прислушивался к шагам. Таня появилась за десять минут до звонка. Я поднялся на встречу. Хотел поцеловать, как обычно, в щёку, но она увернулась. Старалась на меня не смотреть, не отвечать на вопросы. Я перестал для неё существовать. В тот день лишь один раз мы встретились взглядом, и я увидел в её глазах немой вопрос: «А чего ты ожидал?».
Такой поворот был самым худшим из возможных. Стало ли ей легче, я не знал, но мой мир окончательно превратился в ад. Я не мог приказать сердцу разлюбить. Оно заходилось в галопе, когда Таня появлялась рядом. Я прислушивался к её голосу, даже когда он был еле слышен. Она виделась мне там, где и быть не могла. В серых потоках прохожих, в массовке фильмов. Раз за разом я ловил себя на мысле, что и складки занавесок напоминают мне её лицо. Все же мои попытки объясниться, а их я в отчаяние предпринимал десятки, натыкались на глухую стену. Либо она сама делала вид, что не слышит, либо друг её, Олег, меня не подпускал. Грань между здравым рассудком и лихорадочным бредом была достигнута.
А потом, однажды утром я не смог встать. Болезнь, упорно зажимающая меня четырьмя стенами спальни, взяла верх. Сломанный в детстве шейный позвонок окончательно защемил спинной мозг, и без операции я не мог даже надеяться, что смогу ходить. Очередь длилась три месяца, и за это время я обдумал каждую секунду, что мы с Таней были рядом. Каждое слово оценил. Нашёл тысячи ошибок и до боли жалел, что уже ничего нельзя изменить. Продолжалось это самобичевание и когда после восьмичасовой операции врачи объявили меня здоровым. Им было виднее, но полного восстановления так и не произошло.
Окончательное разочарование пришло, когда мы с Таней увиделись в последний раз. На выпускных экзаменах. Она подошла сама и минут десять, прячась за маской безразличия, обсуждала пропущенные события. Я так и не понял, что она скрывала она. Любовь? Ненависть? Презрение? Там могло оказаться всё, что угодно. После пяти лет, как выяснилось, я не знал о ней ничего. Прежде чем она ушла, я всё же спросил. В последний раз:
«Таня, постой. Я понимаю, что признался неправильно и зря, но за что ты так со мной?»
Мне было нечего терять. Олег стоял в стороне, а стена дрогнула. Либо сейчас, либо никогда. Таня хотела уклониться от ответа, но я схватил её за руку.
«Ты ведь и сам понимаешь, что я поступила так, как надо.» – сказала она.
Я не поверил. Так не бывает. Мы были близки, гуляли в парках и смотрели фильмы про любовь. Ели одну на двоих сахарную вату, провожая закаты. Встречали рассветы на обзорных площадках. Мы вместе съездили на Кипр, о чём мечтали годами. До настоящих отношений оставался только крошечный шаг. Поцелуй на прощание не в щёку, а в губы. Всё бы было просто, объясни она, где я настолько оплашал.
«Я не верю. В чём проблема?» – потребовал я.
«Максим, я тебя не узнаю. Ты просто всё неправильно понял»
Она говорила абсурд, мне не понятный. Я требовал объяснений, а она и сама их не знала.
«Хорошо, не понял. Теперь я говорю тебе лично. Не по сети и не в записках…»
«Не надо. Уже поздно. Пусти, пожалуйста.»
Мне требовалось настоящее объяснение, но его не существовало. Из нас двоих никто не знал, почему произошло так, а не иначе. Звёзды сложились? Химия прошла? Да всё, что угодно. Только исправлять уже было поздно. Я разжал пальцы, и она ушла.
Итогом спустя два месяца стала первая попытка самоубийства. Страшно не было. Я просто слишком устал, желал хоть одного дня без мыслей о ней. Но одиночество и безделье не позволяли отвлечься. Не находилось того, кто вытянет из ямы, отряхнёт, оправит. Без людей всё же бывает иногда значительно хуже, чем с ними.
Действовал я самым простым образом. Открыл духовку, закрыл кухонную дверь и заткнул полотенцем нижнюю щель. Газ включил на полную. Оставалось только дождаться. Я подъехал к окну и провожал август. Его зелень, и небо, и солнце. Они стали для меня чуждыми, будто из иного мира. Впрочем, всё там, за стеклом, и было иным миром. Когда-то родным и близким, но теперь невероятно далёким. После экзаменов я ни разу не выходил на улицу, не видел вблизи могучих деревьев и свежеокрашенных оград. Кто бы сказал мне за год до этого, что я соскучусь по оградам. А вот оно как получилось. И не по такому, как оказалось, можно тосковать.
Кухня наполнялась газом медленно, но от одоранта першило в горле. Голова отяжелела и закружилась. В любой момент я мог потерять сознание и ждал этого с трепетом. Вот-вот я узнал бы, существует ли жизнь после смерти, есть ли тоннель со светом в конце и больно ли умирать. Вдруг раздался звонок. Назойливый непрошенный гость требовал открыть немедленно. Плюнуть бы на это. Какая мне разница, что он хотел? Он останется, а меня не станет. Но звонок не прекращался, и от этого становилось неуютно. Устав ждать, когда же гостю надоест терзать кнопку, я решил высказать ему всё, что об этом думаю.
На пороге стояла Лариса. Они с Андреем собирались выпить и решили пригласить меня. Убогого соседа по лестничной клетке. А так настойчиво она названивала, потому что почувствовала запах газа и решила, что мне нужна помощь.
Рюмка за рюмкой, вечер за вечером и я смог перестать думать о Тане, видеть её во снах и на что-то надеяться. Я смог её забыть так, как выбрасывают из памяти момент травмы. И прошлое превратилось в абстракцию. Его не существовало. Все фотографии, записки, аккаунты соцсетей я уничтожил. Не сохранилось ничего, что вызвало бы ненужные ассоциации. И мне было хорошо. Мечта, работа, размеренная жизнь.
А теперь всё по новой. Остров, океан… Я не хотел, чтобы спустя столько лет Таня вернулась в мою жизнь. Она разрушит всё, чего я добился. Найдётся ли в этот раз спасательный круг?
Кофе остыл, и последние глотки я сделал без всякого удовольствия. Пора было вызывать такси.
В офис я поднялся за считанные минуты до начала рабочего дня. Успел, хоть пробки на дорогах и пытались меня остановить. Иногда думаешь, не лучше ли ездить на метро, но там упасть не составит труда. Да и утренняя толчея вымотает так, что потом ни на что сил не останется.
Перед самым входом Маша уже за что-то отчитывала Шуру.
– Я тебе, дебил, сколько раз говорила не приближаться к моему столу? – кричала она и Шура, вжав голову в плечи, не знал, куда деться.
– Прости, я не хотел, так получилось, – тихо гнусавил он.
– Шурик, ты вообще ничего не понимаешь? Ничтожество грёбанное! Лучше бы ты…
Я подошёл к Кристине. Она держалась в стороне и без всякого интереса следила за происходящим. Пила тот мерзкий кофе, что продавался в забегаловке на первом этаже. Полупрозрачная коричневая водичка с кофейным привкусом. Меня бы вывернуло от одного его запаха, но, к счастью, стакан был закрыт.