Она не могла поверить, что эта работа была выполнена всего лишь за одну ночь стараниями одного человека. В этом человеке заложен огромный потенциал, но жажда нормальной жизни и беды которые их постигли обоих, не дают раскрыться ему как мастер своего ремесла.
– Обычно, – раздался голос из-за спины – руну делают несколько дней, а пистолет сам за пару дней, но времени было мало. Повезло ещё, что у меня завалялся последний корпус.
Она обернулась назад и увидела сидящего Владимира на кровати. Его руки были перебентованы и местами виднелась на бинтах ещё свежая кровь. Кожа была бледная, а дыхание было учащенноё, глаза смотрели на неё неестественно голубым цветом. Силы были на исходе и они оба это понимали. Их общение друг с другом было тусклым и непримечательным и Владимир решил об этом напомнить:
– Даш, – обратился он к ней – в полдень заказчик должен прийти. Ты не могла бы меня разбудить к тому моменту, но только не при нём, хорошо?
– Без проблем. – сухо прозвучал ответ.
– Вот и ладушки. Ты наверное голодна. У нас ещё много сухпайков, но ты же понимаешь о чём я?
– Ты не в том состоянии, чтобы ещё проявлять заботу ко мне.
– Мы оба не в том состоянии, но должны делать то что должны. Я прилягу. Извини, но тебе придётся делать это самой. У меня тут на правой руке всё ещё кровь не остановилась, мог бы подать и левую, но извини, когда рубил, то не задумывался что будет дальше – будто с маленьким пренебрежением произнёс в слух.
Сразу же его голова поникла вниз, а глаза были закрыты. Он понимал, что сказал неприятные слова и чувствовал за них горечь, но далее не хотел продолжать диалог, ибо его усталость была выше желания поговорить, а голова не могла ясно думать. Расположив своё тело на кровати и накинув одеяло, он положил свою правую руку на живот обнажив рану перед ней. Глаза закатывались от усталости и его разум пал в бессознательное состояние.
Дарья могла только стоять и наблюдать находясь в тяжких раздумьях. С одной стороны для неё жизненно важно принять от него руку помощи, но с другой стороны она только ему и себе докажет, что ведёт паразитический образ жизни и подобный мысленных ход для неё является только отвращением. Всё о чём она думала и стремилась прогибалось перед её нынешним состоянием…
Робкими движениями ног она направлялась к его постеле. Взгляд был направлен исключительно на глубокий надрез на его руке с которой медленно стекала кровь. Наклонившись перед ним, она взяла его руку и стала рассматривать место разреза. Глубокое и неровное, если не остановить кровь и не зашить ему руку, то боюсь даже думать что будет после – терзают её голову переживания за него. И правда, если ему в скором времени не оказать медицинскую помощь, то он может умереть и его жизнь в её руках. Она может оставить его таким получив всё что хотела. Продать все накопленные ими вещи на чёрном рынке и первое время жить не зная бед, а дальше научиться вертеться в этом мире, но она была не такая. Не могла она бросить этого человека, хоть и хотела отучиться делать то что ей не хочется. В любом случае, она спасёт её жизнь, но что ей сейчас делать? Исполнить его волю и подчиниться своим потребностям, или стать выше этого и страдать от своего выбора?
Приятный запах, думал он. Его разум прыгал из стороны в сторону, но он сопротивлялся этому, ибо просто хотел знать что с ней всё будет хорошо. Что она сделает всё так, как он хочет. Не понимая что он делает, он ухватился левой рукой за талию отвернувшийся девушки и притянул её к себе. Обхватив ладонью её затылок, силой направил её лицо к ране. Глаза девушки наполнились скорбью и ненавистью к самой себе. Да, она не способна и не имеет право делать выбор перед такими вещами. Её светлые губы прижались к его руке, а на лице Владимира проступила улыбка. Он не знал, делает ли он правильно, насильно принуждая её к этому, но понимал, что так нужно. Губы Дарьи окрасились в алый цвет, а кровь из руки стала сильнее течь.
Через недолгое время в её руках уже виднелся швейный набор из нескольких мотков плотных ниток и иголок. Продев нить через игольное ушко и перевязав её с другой стороны, она принялась зашивать рану. На месте кровоточащего разреза руки виднелись следы от впивающихся зубов в рану.
– Прости. – тихо прошептав девушка принялась за работу.
Во время всего процесса Владимир не открывал глаза, а на его лице иногда виделись признаки боли, но здесь ничего нельзя было сделать. Окончив работу и вновь перебинтовав руку, Дарья чувстовала перед ним возрастающий долг за всё, что он сделал для неё и чувствовала, что за её душой это будет ещё не конец.
За окном полным ходом сияло солнце, а на механических часах что лежали на столе уже шло время к обеду, но покупателя так и не было, и неизвестно что могло было пойти не так. В голове у неё возникало множество теорий относительно этого, и все ввели к тому, что это будет не только хуже для покупателя что не получит свой товар, но и для них, ибо их материальное положение оставляет желать лучшего. Дело шло к вечеру, а тень отбрасываемая стройной фигурой девушки окутывало непросыпающегося Владимира. Похоже, что сегодня никто не станет их навещать и это даже к лучшему. Сможет ли встать он и ясно мыслить оставалось под вопросом. Воспользовавшись положением Владмира, она направилась к его постели. Окинув взглядом постель и его, медленными движениями она перебралась к нему и расположилась между стенкой и его вновь перебинтованной руки. Она хотела спать и понимала, что сегодняшняя ночь будет более холодной чем обычно.
Глава 2
Тусклые лучи солнца закрывались под грозовым небом, жар на улице спадал, а разбитый асфальт орошался маленькими капельками воды. С тех пор как Владимир создал последнию руну минуло двое дней, хоть он и стал чувствовать себя лучше, но это никак не повлияло на его общее состояние. Большую часть времени он проводил в постели и вставал лишь по нужде, пока Дарья приносила ему пищу. Яркий цвет его глаз так и не думал спадать и это пугало их обоих, ибо чем ярче становились человеческие глаза, тем ближе организм подходил к черте человечности, превращаясь в очередного кровопийцу какой стала Дарья. Всё что двигало такими людьми, так это частая жажда чужой крови, голод, который был похож на наш, но и описать его было невозможно. Не все кровопийцы теряли рассудок, многие, как Дарья оставались человечными и выполняли грязную работу ради утоления своей жажды которая ничем не отличалась от простой потребности человека к еде дабы выжить. Владимир боялся такой жизни и не мог спать ночами, а с рассветом засыпал размышляя о том, как его жизнь измениться когда он перейдёт эту черту, но не перешёл ли он её уже и не мутирует ли он сам? Этот вопрос не оставлял его в покое с последнего момента его пробуждения и рассказа Дарьи, что с ней происходило то же самое раньше. Они вели долгую беседу об этом, дольше обычного как они могли это заметить. Дарьи было интересно рассуждать, а Владимир лишь хотел скоротать время пока он чувствовал себя опустощенным и слабым…
Прошло уже более четырёх дней как Владимир смог самостоятельно встать и ходить не операясь по стеночке, готовить себе еду и кипятить воду, которая начала кончаться. В те дни, Владимир пил больше всего обычного чтобы унять жажду которая была неутолима. С ним точно что-то происходило и он боялся этого. Его глаза стали более чувствительны к свету, когда же глаза Дарьи давно уже потемнели с приходом её новой жизни и никак не боялись солнечного света. Долго он не мог привыкнуть к яркости света, из-за чего приходилось накладывать повязку на глаза временами и всё время носить солнцезащитные очки. Хоть это было необычно для него и пугающе, но и в этом он находил выгоду для себя, ибо в темноте он стал лучше видеть, хоть и не полностью, но это ему придовало уверенности во время ночных блужданий по комнате и в подъезде, пытаясь привыкнуть к новым ощущениям и не размякнуть от накопившейся усталости в его теле под присмотром Дарьи. В дни его болезни они очень сблизились и узнали друг о друге большего. Дарья немного поняла человека, с которым она прожила хоть и не большую часть своей жизни с ним, но и этой части жизни можно было бы вспоминать с улыбкой, когда же на Владимире это никак не отразилось, будто бы в его жилах текла хладная кровь.