По сложившейся армейской традиции в 8.30 – построение офицеров и прапорщиков у штаба полка. Всему личному составу доводиться новые задачи и уточняются старые. Тут же самые шустрые решают с начальством служебные вопросы. Но сегодня все ждали от командира то, о чем уже много дней говорили между собой. Наконец командир, заметно волнуясь, сурово произнес: – “ Сегодня по сигналу поднялись Тульский и Рязанский сводные батальоны, и ушли в Чечню. Наш полк пока не будет задействован». Все разошлись по своим рабочим местам, в возбужденном состоянии, ведь у каждого еще теплилась надежда, что довооруженного конфликта дело не дойдет, что правительство найдет решение этой проблемы и не придется воевать у себя в стране.
Позже на совещании, командир дивизиона майор Мальцев, исполнительный и требовательный офицер, сказал: – «Чует мое сердце, что все это так не кончится, а посему лучше готовиться заранее». Каждый из нас уже прокручивал в голове, какие мероприятия необходимо провести в первую очередь: дополучить обмундирование, проверить и обслужить технику, средства связи, подбить документацию, произвести расчет сил и средств и т. д.
В середине декабря пришло печальное известие: при подходе к Грозному войсковая колонна была обстреляна из реактивной установки «Град». Машина, в которой ехали начальник артиллерии дивизии полковник Фролов и офицер управления штаба ВДВ, была подбита, все погибли. Не хотелось верить в случившееся. Совсем недавно я видел полковника Фролова на боевых артиллерийских стрельбах под Псковом на полигоне «Струги красные», где он лично жал мне руку и хвалил как лучшего начальника контрольной группы дивизии. И вот его не стало, как сурова реальность. Его похоронили недалеко от г. Наро-Фоминска в п. Кубинка со всеми почестями.
Через некоторое время в полк прибыла комиссия из Москвы во главе с заместителем командира дивизии полковником Дегтевым. На построении он объявил, что полк приводится в состоянии повышенной боевой готовности. До середины января необходимо укомплектовать личным составом формирующийся батальон и провести плановые занятия по слаживанию подразделений. В составе комиссии был начальник разведки артиллерии дивизии подполковник Григорьев. Собрав офицеров в штабе дивизиона, он довел обстановку. По замыслу движение к Грозному планировалось осуществить тремя колоннами в северо-западном, западном и юго-восточном направлениях. На данный момент только группировка Тульской дивизии выполнила поставленную задачу к намеченному сроку, а движение остальных войск остановлено упорными сопротивлениями дудаевских формирований. «Товарищи офицеры – там идет настоящая война, уже есть многочисленные жертвы, готовиться необходимо со всей серьезностью ”– закончил он.
Две недели пролетели в сплошной суматохе. Получали вещевое имущество, оружие и боеприпасы, готовили технику. Не все проходило гладко, случалось, элементарный инвентарь становился проблемой. Взять хотя бы артиллерийский бинокль. Часть из них выдавали старого образца. Он конечно хорош, но в условиях современного боя малоэффективен, так как обладает малым полем зрения. А ведь артиллерист должен корректировать огонь, ему необходимо быть в курсе болевой обстановки. Лазерные дальномеры собирали со всей дивизионной артиллерии, но и как потом выяснилось, батареи к ним в большинстве были или разряженными, или испорчены вовсе. А ведь не на прогулку выезжали!
Но самой острой встала проблема укомплектованности личным составом. Средний возраст офицеров и прапорщиков нашего сводного батальона составлял около 23—27 лет. Солдатики 18-ти и 20 летние призывники. Имеющих боевой опыт среди солдат не было вообще, а среди командного состава лишь управление сводного батальона, да и то не полностью, имели опыт войны в Афганистане, участие в конфликтах с различными «дружественными» государствами, и событиях по штурму «Белого дома» в 1993 году. Весь багаж знаний по ведению боевых действий в основном состоял из планового учебного года.
Молодые лейтенанты полгода, назад пришедшие из училищ, имели в основном лишь книжные знания, без практических навыков даже в работе с личным составом, не говоря уже о проведении элементарных занятий. Набор проводился в добровольном порядке. Солдат набирали прослуживших не менее года, у которых уже имелись кое какие понятия и навыки в боевой подготовке. Бойцов, которым не было доверия, старались не брать даже в случае проявления огромного желания и стремления поехать. Все понимали – едем не в бирюльки играть, в боевом товарище должен быть уверен полностью. Времени на перевоспитании там уже не будет. Недостающих специалистов брали из других подразделений. А значит, солдата, сержанта ставили на должность, о которой он не имел никакого представления. Вот такому контингенту противостояли уже закаленные войною и обученные убивать 25-ти 40-ка летние мужики.
Случалось, солдаты заболевали, отказывались ехать, а случалось – приезжали матери и забирали своих сыновей. К солдату моего подразделения приехала мать, она просила отпустить сына в комнату посетителей, а на вечерней поверке обнаружилось, ни матери, ни сына нет. Как позже выяснилось, она забрала сына и увезла его домой, спрятала у родственников. Пришлось отправлять офицера. Он объяснял, доказывал, что это карается законом, но она упорно твердила: «Уедет полк, тогда верну!». По несколько раз меняли списки из-за постоянных нестыковок штабов батальона и дивизиона со штабом полка.
Несколько раз приходил новый штат группировки, а ведь это составление новых списков, новый отбор личного состава. Не обошлось без инцидентов и в офицерской среде. Хотел, кто ехать или не хотел трудно ответить. Не поехавших сослуживцев осталось большинство. Для офицеров и прапорщиков встал квартирный вопрос, в связи с окончанием постройки нового девятиэтажного дома. Складывалась вполне анекдотичная ситуация хочешь, езжай, а хочешь не езжай, тебе за это ничего не будет. Ни квартиры, ни продвижения по службе, ничего.
Вот тут-то и пошло поехало. Военные, я имею в виду настоящие военные, оставшиеся до конца честными и верными долгу и присяге, не колебались в своем решении. А случайные и чужие армии люди, просто отбывавшие номер в армии, стали всячески избегать. Сразу же можно было определить кто, на что способен и чего от кого можно ожидать.
На общих построениях офицеров и прапорщиков резко сократилось число присутствующих. Для многих так и осталось тайной, куда же все они подевались, хотя специально этот вопрос не поднимал и не искал ответов. Со всего полка нашелся лишь один порядочный офицер, который открыто, заявил о намерении остаться, и подал рапорт на увольнение. Прискорбно лишь то, что этим офицером оказался заместитель командира дивизиона по работе с личным составом.
Конечно же, каждого убывающего грызли сомнения в правильности выбранного решения. Сомнение это естественное состояние нормального человека. И поэтому все убывающие старались избегать разговоров на эту тему. Мне крайне было неприятно, когда провоцировали на подобные разговоры. Все кто уезжали, были заняты подготовкой, а не обсуждением. Кто не ехал, всячески себя выгораживал, искали оправдания для себя и окружающих.
Очередной раскол дружного прославленного парашютно-десантного полка прошел «успешно». Старая гвардия, уцелевшая после второй чистки «белым домом», претерпевала третью. Первый раскол дружного коллектива офицеров и прапорщиков, произошел после вывода из Прибалтики, во время перевода к нам, для дальнейшего прохождения службы, «близких», к определенным кругам людей. Но бог им судья, в конце концов, каждый выбирает свой путь.