– Ты это что?.. – выговорил он, и в уголке его рта вспух кровавый пузырь.
Тема рванул, пытаясь высвободиться, но мужик, вцепившийся в него, словно клещ, от этого усилия потеряв равновесие, повалился прямо на него. Тема забарахтался, пытаясь выбраться из-под тяжкой туши, но ему только удалось высвободить руку с ножом. Задыхаясь, он остервенело раз за разом принялся втыкать нож в хрипящую и дергающуюся массу, придавившую его к земле. Вскоре нож застрял меж костей, и Тема, пользуясь им как рычагом, отвалил тушу в сторону. Поднявшись на ноги, он настороженно огляделся. Вокруг не было ни души, только Санька оттирал кровь с разбитого лица. Шагнув к нему, он протянул нож.
– Давай, твоя очередь, – глухо произнес Тема.
Санька, взглянув на окровавленный нож, испуганно попятился.
– Куда? – страшно скривился Тема.
– Ты его убил… – никак не мог опомниться Санька.
– Нет, погладил, – зло буркнул Тема. – Иди, твоя очередь… он, кажется, жив еще, – вновь протягивая нож, потребовал он.
– Какая очередь? – заикаясь, спросил Санька.
– Какая? – Тема с силой встряхнул его за плечо. – Ткнешь его пару раз под ребро… добьешь.
– Нет… Нет, не могу, – Санька опять попятился, сделав слабую попытку вырваться.
Тема дернул его к себе, поднеся окровавленный клинок к лицу.
– Мне терять нечего, – пригрозил он, – пропадать из-за твоего болтливого языка не собираюсь.
Справедливо решив, что лучше иметь подельника, чем свидетеля, Тема сейчас действительно был способен на все. Раньше Санек вел себя неплохо, но раньше и крови не было. А теперь – кто его знает? Взыграет очко, и побежит в ментовку закладывать. Зачем рисковать?
Сам Тема страха не испытывал. Наоборот, содеянное возвысило его в собственных глазах, придав уверенности и силы. Никакого раскаяния, жалости или еще чего-то подобного он не испытывал. Борьба с сильным противником утомила, но победа и агония врага ничего, кроме глубокого удовлетворения, ему не приносили. Он понял: возникни необходимость убить снова, убьет, не задумываясь. Понял это, видно, и Санька. Взяв нож, он нетвердой походкой подошел ко все еще по-дурному всхлипывающему телу. Мужик никак не хотел умирать. Не глядя, он слабо ткнул куда-то в бок. Почувствовав, как нож вошел в тело, Санька отскочил, словно заяц, затем согнулся, и его вывернуло наизнанку.
– Слабак, – с презрением бросил Тема.
Подойдя к умирающему, он вытащил нож из тела и, ухватив мужика за волосы, задрал ему голову. Кожа на шее натянулась в напряжении, и он, рисуясь, как в фильмах, полоснул по ней ножом. Раздался булькающий хрип, и Тему окатило фонтаном брызнувшей крови. Грязно выругавшись, он отскочил от трупа. Руки, одежда, лицо – все было забрызгано кровью. Слава богу, неподалеку находилась колонка, где он с грехом пополам кое-как отмылся.
С тех пор много воды утекло, много всякого было, но это презрение к чужой жизни и ежесекундная готовность ее отнять навсегда отделили его от нормальных людей, сделав из обычного, ничем непримечательного мальчика Темы закостенелого в своей жестокости бандита Меченого.
Страх и власть – одно. Ибо страх порождает власть, а власть порождает страх. Закон – это лишь упорядоченный страх. Преступая закон, человек поднимается над своим страхом, поднимается над себе подобными, слепо повинующимися. Он волк в стаде овец. Санитар общества, не позволяющий ему жиреть и лениться. Но вор, насильник и убийца – олицетворение конкретного зла конкретного человека, лишь слабое подобие того зла, что приносят в мир исторические фигуры. Александр, Чингиз, Наполеон, Гитлер – ни один самый массовый, самый кровавый маньяк даже в бредовых мечтах не мог представить того количества жертв, которое они породили. Горы трупов, курганы черепов. Но им – вечная память и поклонение поколений, а маньякам – всеобщая ненависть и смерть бешеной собаки.
Странная скотинка – человек. С пеной у рта кричит о добре, о правде. Насмерть со злом бьется, не замечая, как вчерашняя правда ложью оборачивается и светлый лик христианского милосердия оборачивается смердящим оскалом инквизиции. Человек – песчинка под стопой бога, но тем не менее не только понимание воли его приписывает, еще и толковать ее берется. Все зло и вся правда – в нас самих. Зло и добро – лишь стороны одной монеты. Орел и решка не похожи друг на друга, но монета одна.
После проверки квартир пропавших охранников стало ясно, кто в этой компании есть кто. Белов и Крымов в недавнем прошлом – яркие образчики непобедимой и легендарной. Что называется, в каком полку служили, господа. Да в одном полку служили, там, видно, и спелись. Белов, конечно, пошустрей, посмекалистей. Еще в армейскую бытность тараканьими делишками промышлял. Чем занимался доподлинно установить не удалось, но что занимался – это точно. Квартира, машина, деньги – все в короткий срок будто с неба свалилось. Видно, богатую жилу долбил, но недолго. Через год после стремительного улучшения материального благосостояния с армии его поперли, но втихую, полюбовно. Видно, делиться умел, вот покровители и прикрыли. И не только прикрыли, но и дальше заботами не оставили. Месяца не прошло, а он уже опять на теплом месте – возглавляет службу безопасности того самого банка, который через некоторое время прибрал к рукам Меченый. Интересный субъект оказывается, жаль, раньше внимания не обратил, мелкой сошкой посчитал. Хотя теперь он вспомнил, что, кажется, встречал этого Белова в банке. Да и как могло быть иначе, все же тот возглавлял службу безопасности и неизбежно должен был пройти процедуру представления новому хозяину. Вот только лица вспомнить никак не получалось. Ошибся он с ним, да и не только с ним. По большому счету, вся эта затея с банком, кроме головной боли, ничего не принесла. Однако, видимо, именно Белов является главным в связке друзей-сослуживцев. Крымов – тот пожиже будет. Не подтяни его в свое время Белов, так и перебивался бы с хлеба на квас. В этой истории он явно на подхвате. А третий – тот и вовсе сосунок, только мамкину сиську изо рта выпустил. Ему в компанию к этим, как волку в зубы. Скорее всего, именно его вперед ногами вынесли. Косвенно об этом и поведение говорит. У друзей-сослуживцев все чистенько, никаких концов. В квартирах не то что фотографий, клочка бумаги лишней не нашли. Родственников, друзей, подруг сердешных, за которых зацепиться можно, тоже не наблюдается. Так седьмая вода на киселе, плюнуть-растереть. У Крымова, правда, жена имеется, но где она? Ау, жена… Вот уже неделю, как ее никто не видел. Хотя на дачке у Белова была какая-то бабенка, не искомая ли женушка? Уж больно место подходящее…
Тут размышления Меченого прервал мягкий мурлыкающий зумер телефона. Этот номер знали всего несколько человек, и они зря звонить не станут. Подняв трубку, Меченый услышал дребезжащий тенорок Баргузина:
– Здравствуй, Артем, не побеспокоил?
– Что вы, Пал Палыч, какое беспокойство, всегда рад слышать, – рассыпался в любезностях Меченый.
– Помнится, разговор был… – все так же спокойно продолжал Баргузин.
– Как же, Пал Палыч, помню, – живо откликнулся Меченый, – неужели новости появились?
– Поспрошал я тут, – издалека начал Баргузин, – поначалу никто ничего толком сказать не мог, но потом повезло. Человечек один сам на меня вышел. Пришел заботами своими поделиться, но про интерес мой уже знал. И надо же такому случиться, забота его с моим интересом пересеклись. Думаю, и тебе его послушать не помешает, – посоветовал Баргузин.
– Пал Палыч, о чем разговор? С удовольствием послушаю. Где человека-то искать? – мгновенно заинтересовался Меченый.
– Ну, что ты, Артем… неужели я тебя поисками напрягать буду… У тебя, поди, и без того забот хватает, – с плохо скрытой иронией подначил старый вор.