Москва дом князя С. В. Лопухина
Настасья сидела у окна с вышивкой. Однако, работа не спорилась. Иголка застыла в рисунке, так и не завершив намеченный стежок. А Настя, погружённая в тяжёлые думы, вот уже более получаса глядела куда-то сквозь стекло, но ничего не видела. Её мысли были захвачены переживаниями о Василии. Очередная война опять разлучила их. И Настя вновь не ведает, когда им выпадет счастье свидеться. Да и выпадет ли?… Кто знает? На войне-то всякое случается. На то она и война…
От грустных дум её отвлёк громкий лай дворовых охотничьих собак; очевидно, кто-то вошёл в усадьбу и направляется к дому. Настюха привстала, вытянула шею, вглядываясь через окно во двор. И увидела такую картину: по двору к крыльцу движется бравая компания, во главе с князем Гагариным. Князь в парадном мундире, в начищенных до блеска сапогах, идёт, побрякивая орденами в лентах. С ним рядом два офицера и племянник Николай Головин; тоже разодетый, как на праздник. Увидев, эту процессию, Настя тихо ахнула, обомлев от догадки. Разом бросила шитьё. И, подхватив подол платья, со всех ног помчалась в кабинет к отцу.
Вбежала, как угорелая, закричала с порога:
– Папенька!!
– Что стряслось? – насторожился Степан Васильевич. В последнее время хороших новостей в их дом никто не приносил. А плохих уже боялись.
– Там Николай Головин! С дядей!!
У Лопухина-старшего заметно отлегло от сердца:
– Тьфу ты, Настюха! Напугала, окаянная!
– Папенька!…. Он меня сватать идёт!!
– О, как! – Степан Васильевич усмехнулся, – Что ж, неплохая партия. Он ведь внуком приходится генералу-фельдмаршалу?
Но Настя отчаянно бухнулась к нему в ноги:
– Не отдавайте меня!!!
Степан Васильевич удивился:
– Вот чудачка! Чего испугалась-то? Дело житейское. Сладим, как полагается.
Но Настюха кинулась в слёзы:
– Папенька, родненький! Прошу тебя! Не отдавай!!!
– Чего-то я не пойму. Вы с Николаем вроде дружны были. Он письма тебе слал.
– Ну и что!
– «Ну и что»?! – нахмурился Лопухин, – Это как же прикажешь понимать?!
Она стыдливо потупила взгляд:
– Я другому обещалась.
– Вот так новость! – поразился отец, – Кому? Если не секрет?
– Васе.
– Какому ещё, такому Васе?!
– Микурову.
– Микурову?! – обомлел Степан Васильевич.
– Да.
– И давно это вы с ним… сговорились?
– Я его одного люблю! И другой мне никто не нужен!! Уж лучше сразу в монастырь!!
Степан Васильевич был тронут до глубины души:
– А Василий-то, чего же, молчит? Где он сам-то? Сказывали, что из ссылки воротился.
– Воротился.
– Ну?!
– Ещё пока мы были в Петербурге, он уехал в Москву в драгунский полк. Мы условились с ним, что он у командира получит разрешение на отлучку, и вернётся руки моей просить. Я ждать его обещалась!!
– И где же он теперь?
– Бригадир его отправил на войну со шведами.
Лопухин тихонько усмехнулся:
– Вот сорванец! Опять воюет, значит! – и поманил пальцем Настюху, – Пойди сюда, горе моё луковое.
Крепко обнял дочь, поцеловал её в макушку:
– Не тужи, дочка. Вернётся! Василий – парень бравый, из любой передряги выйдет. А ты, раз обещала, ничего не поделаешь – жди!
– Я жду, – всхлипнула Настюха, вытирая кулаком слезу.
Степан Васильевич неожиданно развеселился:
– Эх, кабы жив был Данила Власьевич, расцеловал бы тебя сейчас пятикратно! Мы ведь с ним даже и мечтать не могли, чтоб вот так его сын, да моя дочурка…
– Так, стало быть, ты, не против? – робко спросила она.
– Шутишь?! Я за всю свою жизнь ничему так не радовался, как теперь!!!
В кабинет, распахнув широко дверь, ворвалась Наталья Фёдорова:
– Степан! Там князь Гагарин пожаловал с офицерами! – выпалила она с порога, – Ой! Чует моё сердце, племянника сватать пришёл за нашу Настасью! Одевайся! Идём встречать!
И только тут заметила притихшую подле отца дочь:
– Настюша! И ты здесь? Вот хорошо. Пойди, оденься понаряднее. Да пусть Дашка с Матрёной тебя причешут.
Степан Васильевич поднялся, оправил кафтан. Подмигнул дочери:
– Настюха! Сиди здесь. Ничего не бойся.
– Да ты что говоришь-то, Степан? – удивилась Наталья Фёдоровна, всплеснув руками, – Что ж она, и к гостям, не выйдет что ли?! Разве ж так полагается по русским обычаям?
Но он, гордо выпятив грудь, прикрикнул на неё:
– Это ты, лифляндская дочь, будешь меня, потомственного русского князя, учить нашим русским обычаям?!!
– Пожалуйте, гости дорогие! – суетилась Наталья Фёдоровна, приглашая сватов к столу.
– За приглашение спасибо, – держал ответ Гагарин, – Но сперва дело. А уж, как дело сладим, так и за стол присядем. Что ж, как говорится, у вас – товар, у нас – купец. Хотим, значит, вашу голубицу поселить в свою светлицу.
– Кто же купец? Каков из себя? – соблюдая традиции, спросил Степан Васильевич.
Князь заметно волновался:
– Племянник мой, Николай Александрович. Да вот он, сам! Как видите, собой хорош, и не беден. Имеет каменный дом на Москве и земли в Нижегородской стороне, пожалованные его деду ещё царём Петром Великим. Так, что дочь ваша, Анастасия Степановна, ни в чём нужды испытывать не будет. Николай любит её горячо и обязуется лелеять и беречь до конца дней своих.
– Благодарствуйте, сваты дорогие. Большая честь оказана дому нашему. Николай Александрович всегда здесь желанный гость. Я высоко чту заслуги деда его, генерала-фельдмаршала, доблестного Фёдора Алексеевича, – пустился в длинный сказ Степан Васильевич, – И отца его, славного капитана-лейтенанта, так рано почившего, царствие ему небесное.
Все присутствующие дружно перекрестились. Лопухин продолжал:
– И с превеликим удовольствием отдал бы дочь свою Анастасию Степановну за такого молодца.
Все, уже было, облегчённо с радостью вздохнули. Но тут, ко всеобщему изумлению, Степан Васильевич закончил свою речь неожиданно:
– Да вот только сговорена она уже.
– Сговорена?? – опешил Гагарин, в недоумении переглядываясь с племянником, – Как же так?!
– Вы уж не взыщите, сватушки, – радушно улыбаясь, продолжал Лопухин, – И не кручиньтесь раньше времени. У нас с супругой ещё дочери имеются: Анна, Прасковья, Катерина. Если молодому графу кто из них по сердцу придётся, милости просим! Породниться с родом графа Головина мы почтём за большое уважение.
Пока сваты в полном смятении, огорошенные известием, переглядывались и тихо советовались, Наталья Фёдоровна, оторопев, наклонилась к мужу, одними губами пробормотала:
– Степан. Очумел что ли? Ты чего городишь-то?!
– Цыть, Наташка!! Я знаю, чего горожу! – шёпотом осадил он её.
Финляндия
К июню фельдмаршал Ласси принял решение – выдвигаться с армией в поход. Он намеревался двигаться в направлении Фридрихсгама. Но идти не вглубь финских земель, а вдоль морского берега, чтобы иметь свободное сообщение с галерами, которые должны были везти большую часть армейского продовольствия и снаряжения.
Им были отряжены отряды драгунов, гусар и казаков по верхней вильманстрандской дороге, чтобы произвести разведку о местонахождении шведов.
Так как местность Финляндии не позволяла идти широким фронтом, то войска принуждены были идти по дороге, выстроившись в одну колонну. По обеим сторонам высились скалы, которые время от времени, сменяли либо глухие леса, либо болота. В лесах тех не было ни одного места, настолько обширного, чтобы войско могло расположиться лагерем все вместе. Поэтому русским приходилось вставать на ночлег несколькими отдельными лагерями в двух верстах друг от друга.
Когда шведы узнали, что русские вышли в поход, то пришли в замешательство. Дело в том, что Левенгаупт так и не собрал ещё армию, которая могла бы достичь в кратчайшие сроки Финляндии и дать достойный отпор русским. Поэтому Левенгаупт впал в крайнее отчаяние и не придумал ничего лучше, как… послать парламентёра к русскому фельдмаршалу для переговоров о мире!
Пришла очередь Ласси впасть в замешательство, когда шведский парламентёр, проделав долгий путь, передал ему предложение своего генерала.