Кое-кто высмеивает нас и нашу жизнь в трейлере, но я точно знаю, что Душенька не такая. Дорожки, усыпанные гравием, и ряды фургонов наверняка понравятся резвой лошадке.
Дождь перестал, но ветер все еще завывает и качает фонарь на столбе позади нашего парковочного места. Солнце уже село, кругом непроглядная тьма. Не слышно даже обычных звуков ночи – наверное, из-за грозы. Не стрекочут сверчки. Не чирикают птицы. Не слышно обычного лая койотов, вышедших на охоту. Мне вдруг расхотелось оставаться на улице, даже здесь, во дворике перед нашим трейлером.
И тут, словно в ответ на мои мысли – удар грома. И снова ливень из разверзшихся небес.
И прежде, чем я успеваю юркнуть обратно в трейлер, в луче фонаря возникает призрачная фигура. Она отбрасывают страшную тень, которая накрывает меня от макушки до пяток, и на несколько секунд я слепну.
Потом глаза привыкают, и я вижу его.
Человека в черном костюме. Вот он, стоит напротив меня под проливным дождем.
Кошмар двухлетней давности вспыхивает в памяти. Сахарная вата. Расщелина в долине. Долгий-долгий полет вниз. И этот человек выглядит совершенно так же, как в тот день.
Я вскрикиваю, но мой голос заглушает буря. Бросив Душеньку в грязь, я опрометью кидаюсь к нашей двери, но это чудовище проворнее меня. Так что мне приходится вихрем развернуться и нестись по размытой дождем дорожке, а потом вверх по узкой аллее между двумя соседними парковочными местами.
Прямо за мной по лужам шлепают тяжелые ботинки. Стараясь справиться с паникой, я сворачиваю, бегу вдоль заднего забора в надежде прошмыгнуть перед кабиной нашего трейлера и постучать в окно с другой стороны. Мама, наверное, уже волнуется, куда я запропастилась.
Молнии ножами пронзают чернильное небо.
Я застываю. Тот человек вырвался вперед и преградил мне путь. Я ныряю в редкие кусты у забора. Где-то здесь в сетке есть дыра. Мы с Томасом постоянно через нее шныряем.
Ветки трещат все ближе от того места, где я пробираюсь через заросли. Я чувствую, как преследователь напрягает все силы, чтобы добраться до меня, как продирается сквозь колючие шипы кустарника. Проскользнув наконец на животе в дыру, я чувствую, как тысячи колючек царапают кожу.
Встаю на ноги, снова бегу, потом бросаюсь в затопленный овраг. И, не думая ни секунды о том, что будет дальше, скольжу вниз по многоводному в это время года ручью. Главное – спастись, остальное неважно.
Сзади раздается всплеск. Мимо проносится пригоршня гальки – словно ее швырнули мне в спину.
Он уже рядом и все приближается.
Я отчаянно цепляюсь пальцами за илистый берег, выбираюсь на сушу и опрометью кидаюсь в чащу леса сквозь паутину и колючие кусты. Но не проходит и минуты, как земля под ногами исчезает, и я лечу вперед по осыпающемуся склону, снова в бушующий ручей. Мне удается ухватиться за корень дерева и предотвратить падение, повиснув над обрывом. Посмотрев вниз, я вижу, как вода стремительно мчится по речным порогам.
Слышится шорох листьев. Я поднимаю взгляд. Человек в черном костюме смотрит на меня с утеса. По его щекам стекают крупные дождевые капли. Темно, но на нем все те же солнечные очки. Медленно и осторожно он спускается вниз и останавливается в паре метров от того места, где я цепляюсь за корень.
Испуганно всхлипываю. Все. Я в западне. Как такое могло повториться?
Черный человек пристально смотрит на меня. Дождевая вода пропитывает его деловой костюм. Лицо такое бледное, словно он – сама Смерть.
– Прости…
Блестящий черный ботинок с силой опускается на мои пальцы. Я взвизгиваю от боли. Левая рука разжимается, я теряю точку опоры. Я раскачиваюсь, едва удерживаясь от падения в белые буруны внизу.
– Пожалуйста! – молю я. – Не надо!
Он наступает на правую руку.
Трещат кости. Лечу. И вот я уже под водой, кувыркаюсь и кручусь, увлекаемая потоком. Вода заливает ноздри. Рот. Уши. Резкий удар в бок, и адская боль пронзает левое плечо. Рука безжизненно повисает. И все же я изо всех сил стремлюсь к поверхности, несмотря на боль, охватившую все тело.
Глоток воздуха.
Я стараюсь сопротивляться течению, а оно стремится унести меня все дальше от дома. Легкие горят. Перед глазами все плывет. Я вижу лишь вспышки молний и мерцание звезд. Невнятное дребезжание проникает в уши. Я уже не различаю собственных воплей.
…И вот, прежде чем услышать, я чувствую. Словно кости начинают вибрировать и дрожать. Затем возникает грохот, рокот, рев – как будто дракон рычит. Я изо всех сил пытаюсь удержаться на поверхности.
В десяти метрах вниз по течению воды не видно.
Не успев вскрикнуть, я переваливаюсь через стену водопада и пролетаю метров шесть до окруженной скалами запруды внизу. Перед глазами возникает что-то огромное и темное. Меня несет прямо на него, и сердце рвется на части.
Висок взрывается невыносимой болью.
Больше я ничего не вижу и не чувствую.
Я лежу на спине. В темноте. На лесной поляне. Той же самой, что и в прошлый раз, я уверена. Поднимаю левую руку. Внимательно осматриваю ее. Ни царапин, ни порезов, ни сломанных костей. Одежда на мне сухая и целая.
Всю дорогу домой я, не останавливаясь, бегу.
Наш трейлер окружен мигалками. Я кричу, зову маму. Взрослые выбегают мне навстречу.
Мама подхватывает меня, обнимает, ощупывает, чтобы убедиться, что я цела.
Это все та же ночь. Я вижу Душеньку в грязной луже и именно тогда начинаю плакать.
Меня расспрашивают. Я рассказываю правду. Маме. И Офицеру Как-его-там.
Шериф Уотсон приезжает позже. В гражданской одежде и на собственном «форде»-пикапе.
Когда я заканчиваю рассказ, все переглядываются. Атмосфера не такая, как в прошлый раз.
Шериф Уотсон звонит кому-то и уходит в свой пикап.
Минут через двадцать приезжает коротышка в твидовой куртке. Представляется доктором Лоуэллом. Он улыбается мне и говорит, что хочет побеседовать со мной о моем приключении. Если я не против.
Я пожимаю плечами, чувствуя себя в безопасности в маминых объятиях, и оттираю грязь с гривы и пушистой шерстки Душеньки. Смотрю на маму. Она медленно кивает и внимательно смотрит на незнакомца.
Да, конечно.
Доктор Лоуэлл спрашивает маму, можем ли мы побеседовать наедине – я и он? Мама колеблется, потом встает и оправляет юбку. Мы остаемся вдвоем. Он двигает кресло-качалку и садится напротив меня. Улыбается. Просит подробно рассказать все, что произошло сегодня вечером.
Я так и делаю. Начинаю настороженно, но вскоре речь льется сама, как исповедь. Доктор Лоуэлл улыбается и кивает, не перебивая. Мне нравится с ним говорить. Никогда не встречала никого, кто умел бы так хорошо слушать. Он не спрашивает, но я рассказываю ему и о предыдущем случае.
Я заканчиваю, и доктор хвалит меня за то, что я такая храбрая. Он абсолютно спокоен, и мне от этого не по себе – все-таки я рассказала ему столько ужасного. У доктора Лоуэлла, впрочем, на все есть ответы, но звучат они как… отрепетированные. И я замечаю, что, разговаривая, он пристально изучает меня.
И я понимаю, что он нравится мне все меньше и меньше.
Доктор Лоуэлл объясняет мне, что в действительности со мной случилось и почему.
Все, что со мной произошло, – это не по-настоящему. Просто у меня такая штука… диссоциативное расстройство, и именно оно заставляет меня верить, что произошло что-то ужасное, хотя на самом деле ничего этого не было.
Когда он заканчивает говорить, я просто киваю, не зная, что сказать. Я знаю, что мама хочет, чтобы мы с доктором пообщались, значит, придется ей подыграть. Потом доктор Лоуэлл опускает руку в карман и достает флакон без наклейки. Он вытряхивает на ладонь голубую таблетку. Держит ее так, чтобы мне было видно.
Это лекарство, объясняет он. Оно создано специально для таких, как ты. Если будешь принимать по одной такой таблетке каждый день, химические вещества, из которых она состоит, прогонят дурные мысли. Ты будешь их принимать?