Лицей при Комитете давал неплохие базовые навыки, о которых обычный школьник не мог и мечтать. Пользоваться ими вне учебного курса запрещалось, но на мелкие нарушения обычно смотрели сквозь пальцы. Главное, чтоб ни на что серьезное не замахивались. У Серфера с Гариком тоже был свой маленький секрет – несколько лет назад они нашли открытый вход на сервер службы городского ремонта, где отображались координаты всех неисправных камер наблюдения. Тогда они несколько недель увлеченно играли в разведчиков – кто проложит самый длинный маршрут и пройдет по нему незамеченным. Смешно, конечно. Браслет здоровья постоянно на связи с серверами минздрава, и кроме информации с вживленного чипа передает и данные геолокации. Незаметность была лишь игровой иллюзией, как и воображаемый пистолет под мышкой.
Но теперь все будет иначе. Браслет он оставит дома. Собственно, браслет – всего лишь продвинутый интерфейс для усиления сигналов с вживленного чипа здоровья. Эмулятор сигналов Серфер уже собрал и надеялся, что тот прикроет его на несколько часов. Программа прокладки маршрута непрерывно сканировала списки нерабочих камер, пытаясь проложить неотслеживаемый путь в соседний район. Оставалось только ждать.
15 лет 11 дней, день
Поднявшись на третий этаж, Серфер подошел к стальной двери и нажал кнопку вызова. Включился экран домофона, и на нем появилось лицо Семенова, небритое и слегка помятое. Впрочем, таким же оно было и на фотографии в профайле.
– Чем могу? – неприветливо спросил Семенов.
Серфер вдруг сообразил, что бейсболка с низко опущенным козырьком полностью скрывает его лицо. Поспешно сдернув ее, он сказал в прорезь микрофона:
– Добрый день! Я Паша Кононов. Могу я…
Договорить он не успел. Дверь распахнулась, и в ноздри ударил чудесный запах жареного мяса. Рот мгновенно наполнился слюной.
– Пашка? – Семенов широко улыбнулся. – Вот уж не ожидал. Ну, заходи.
Он чуть отступил в сторону, освобождая проход. Серфер вошел в прихожую и остановился, не представляя, что делать дальше. Семенов закрыл дверь, взял из его рук бейсболку и повесил рядом со своей, затрепанной почти до неприличия. Затем вновь оглядел его с веселым интересом.
– Так вот ты какой, ПалПалыч… Кто бы мог подумать… Ладно, пойдем на кухню, а то там сейчас яишенка подгорит.
Семенов махнул рукой, и Серфер молча пошел в указанном направлении. По пути он успел заметить открытую дверь и комнату за ней, совсем не похожую на жилую. Кухня тоже была непривычно захламленной, разительно отличаясь от стерильной обстановки его привычного окружения. Семенов подвинул ему стул и стал раскладывать яичницу на тарелки. Затем достал из холодильника бутылку без этикетки и пакет томатного сока, взял из сушилки высокий стакан и поставил его перед Серфером.
– Начнем, пожалуй!
Серфер обедал совсем недавно, но яичница с кусочками жареного мяса выглядела так аппетитно, а от запаха поджарки слюна непроизвольно заполняла рот… Он не заставил себя упрашивать и мгновенно смел свою порцию с тарелки. Он проглотил бы ее еще быстрее, если бы не боялся, что желток капнет на подбородок – салфеток на столе не было.
Наверное, это ужасно вредно, – подумал Серфер, – жареное на масле. Но как же вкусно, особенно по сравнению с привычными ежедневными кашами и салатами. Видимо, все здоровое и правильное всегда не самое приятное, а все восхитительно вкусное – всегда жутко вредно. Стоит ли оно того? Мать выглядит лет на десять моложе Семенова, если не на пятнадцать – а ведь они почти ровесники. Впрочем, для кого ему молодиться – ничто на кухне не говорило о присутствии женщины в доме. Хронический холостяк может позволить себе расслабиться и наслаждаться сладкой свободой медленного саморазрушения.
Серфер пил сок мелкими глотками; Семенов, откинувшись на спинку стула, потягивал что-то из своей бутылки.
– Так что же тебя сюда привело?
– Я… – Серфер сбился, начисто забыв заготовленные фразы. – Мне недавно исполнилось пятнадцать, и я нашел в базе твой адрес. Я хотел спросить об отце… Это правда, что вы были с ним в нетолерантной зоне?
– Правда. В тот год там собралась замечательная компания, и он достойно в нее вписался.
– А за что его туда отправили?
– Не за что, а для чего. Он должен был обеспечить перезагрузку. Слышал про нее?
– Слышал, конечно. А мама… Мама тоже была там?
– Маша? – Семенов покачал головой. – Нет, что ты. У нее была другая задача. Это запутанная история. Но я тебе так скажу – тогда каждый сделал то, что должен. Ты можешь гордиться своим отцом.
– Все так говорят, – поморщился Серфер, – и никто не рассказывает ничего конкретного. Что же там все-таки было на самом деле?
Семенов сделал долгий глоток, как будто брал время на размышление.
– А разве Маша тебе ничего не рассказала?
– Очень мало. Они ведь и знакомы были совсем недолго. Знаю только, что отец заведовал кафедрой, участвовал в перезагрузке, а через месяц умер, еще до моего рождения.
Семенов поставил бутылку на стол.
– Не совсем так. С этой смертью… На самом деле Профессор погиб в тот же день, сразу после перезагрузки. Его подключили к системе жизнеобеспечения, потом была канитель с формальностями по отключению. Но мозг был мертв с того самого дня.
15 лет 11 дней, вечер
Серфер шел домой тем же маршрутом, пытаясь переварить полученную информацию и уложить ее хоть в какую-то внятную систему. Но это не очень удавалось – рассказанное Семеновым казалось бредом, с какой стороны ни посмотри. Он знал, что после перезагрузки случались проблемы с кадрами; но не до такой же степени! По рассказу Семенова выходило, что обоих его друзей застрелил какой-то Рогов из Комитета – как в низкобюджетном боевике из другой эпохи. Но такого просто не могло быть, хотя бы потому, что комитетчики никогда не носят оружия. Серфер знал это совершенно точно – мать брала в руки пистолет лишь раз в году, на тренировочных сборах. Как и Антон, и все их знакомые. В оружии давно уже не было никакой необходимости.
Но, если верить Семенову, этот Рогов с пушкой вообще не расставался. Он ее не просто таскал под мышкой, но и постоянно непроизвольно дотрагивался до кобуры. Слишком дерганый, слишком неуверенный, случайно попавший совсем не на свое место. После перезагрузки система приходила в равновесие несколько лет, и порой это сопровождалось неприятными инцидентами; но ничего подобного Серфер и представить не мог. Стрельба, двойное убийство, да такое, что жертве полголовы разворотило. И никто ничего не знает! Тишь да гладь, инфаркт и автокатастрофа.
Разум отказывался этому верить. Столь же неправдоподобной казалась и причина трагедии. Рогов якобы хотел перехватить проект, над которым работали друзья отца. Семенов называл его тульпой, иногда – исправленной реальностью. Что это значило, он не объяснил. Сказал только, что над комплексом удаленно работали несколько десятков программеров из разных регионов. Левицкий координировал проект и отвечал за безопасность – резал код на фрагменты, шифровал, раскидывал по разным серверам, перемещал постоянно. И все держал в голове. Поэтому проект и умер вместе с ним.
Левицкий принципиально собирал комплекс только в оперативной памяти, отлаживал, а потом снова резал, шифровал и раскидывал. Никаких следов не оставалось. А Рогову очень хотелось заполучить тульпу, у Комитета были на нее свои планы. Но только врываться в аппаратную в момент сборки не стоило, особенно с пушкой в руках. Левицкий оттолкнул Рогова, тот выстрелил и попал ему прямо в голову. Скорее всего, выстрелил случайно; но это уже не имело значения. Ковалев бросился на Рогова, но тот и в него успел всадить несколько пуль. Пули потом извлекли и списали все на инфаркт. А с Левицким убийство было не замолчать, у него пол-лица снесло. Пришлось выдумывать аварию.